Сибирские огни, 1966, №8

ко «П ам ять земли». В пятой — это в изве­ стной мере организованный разговор, в ко­ тором участвует большая группа авторов, каж ды й со своим материалом и своей пози­ цией. В последнем (шестом) выпуске име­ ется уж е специальная рубрика «Литература п ж изнь деревни», объединяющ ая очень разные, большей частью полемические вы ­ ступления (В. Ч алм аев «Распаханное по­ ле», Н. Яновский «Трудный путь», И. Ви­ ноградов «Деревенские очерки В. Овечки­ на», Вл. Воронов «В раздум ьях о деревне», И. Питляр «Записки сельского учителя»). Не остывает спор о военной теме. В ше­ стом выпуске он ведется особенно горячо. Резко полемична статья А. Бочарова «П ол­ нота исторической правды». Острие ее по­ лемики направлено против уж е получивших в печати отрицательную оценку «Заметок о военном романе» И. Кузьмичева. А. Боча­ ров ведет спор резко, без реверансов в сто­ рону оппонента. «Это прямая неправда»,— восклицает критик. «Эта статья... печальный анахронизм... рецидив проработочной кри­ тики, построенной на недобросовестном тол­ ковании литературных произведений, на очевидных передержках». Д ум ается, что в данном случае резкость оправдана. Ведь речь идет о попытке зачеркнуть книги со­ ветских писателей, которые читатель полю­ бил за высокое стремление к созданию правдивой картины Великой Отечественной войны, в частности, о романах К.. Симоно­ ва «Ж ивы е и мертвые» и «Солдатами не рож даю тся» и повестях о войне Г. Б ак ла­ нова. А. Бочаров доказы вает теоретиче­ скую несостоятельность критики лучших книг советских писателей о войне под зн а­ ком того, что они не выдерживаю т «эта­ лонную проверку» на «главную книгу», на советскую «Войну и мир», он справедливо зам ечает: «Тезис о «главной книге» не име- : ет, конечно, ничего общего с реальным развитием литературы , которая существует не для одноразового выявления «сущно­ сти», а для полного, правдивого и бесконеч­ но многообразного отображ ения действи­ тельности» (с. 13). Лучш ие работы сборников импонируют теоретической основательностью и принци­ пиальностью. Однако некоторые статьи сви­ детельствую т о слабой теоретической осна­ щенности. Частные наблюдения интересны, конкретные зам ечания справедливы, но обобщения иногда делаются легко и без особой доказательности. Трудную задачу поставил перед собой Ю. Андреев в статье «Что поют?» Он ре­ шил дать обзор песен и романсов, не опуб­ ликованных большей частью в печати, бы­ тующих в магнитофонных записях и устном исполнении. Энтузиаст этого полуфольклор- ного ж анра, он собрал «тысячи метров узкой глянцево-коричневой пленки», заф ик­ сировавш ей продукцию советских «менест­ релей» и «миннезингеров», и впервые в кри­ тике рассказал о них читателю. Ю Андре­ ев, таким образом, начал полезный разговор о заметном явлении духовной Ж 'зни сов­ ременной молодежи, попытался снять с не­ го покровы сенсационности и чуть ли не апокрифичности и взвесить реальное идей­ но-художественное значение популярных самодеятельных произведений, многие авто­ ры которых, мож ет быть, впервые стали и з­ вестны широкой читающей публике через его статью. Говоря о лучших романсах это­ го рода, Ю. Андреев отказы вается видеть в них сплошь поэзию «второго сорта». Он доискивается до их законных традиций и раскры вает ценный литературно-педагогиче­ ский смысл одних, противоречивость и сложность других, претенциозность и пош- ловатость третьих. Вообще ж е автор от­ кровенно симпатизирует этому движению современных «ашугов» и «акынов». Критик настолько симпатизирует своим «подопеч­ ным», что иногда ставит в заслугу самые элементарные вещи, без которых немыслимо существование литературного ф акта. Он р а ­ дуется, например, тому, что современные песенники «каждый раз не бездумно, а весь­ ма осознанно выраж аю т именно то, что хо­ тят сказать» (с. 270). А как ж е иначе? В песнях Б. О кудж авы критик заметил «много недостатков», но при этом выделил одно несомненное достоинство: «никто не скаж ет, что они циничны» (с. 269). С к а ­ ких это пор отсутствие цинизма стало воз­ водиться в ранг поэтической добродетели? В конце статьи Ю. Андреев ставит неко­ торые теоретические проблемы, связанны е с жанровым определением рассматриваемого им специфического явления современной по­ эзии. Он относит его к области фольклора. Однако тут ж е исследователь приводит веские аргументы, которые могут быть вы д­ винуты против его утверждения: отсутствие в рассмотренных ф актах коренных призна­ ков фольклора — коллективности, аноним­ ности, изустности создания, вариативности текстов. Принимая эти возраж ения, критик не сумел все ж е доказать, почему песни Б. Окуджавы, А. Высоцкого, Ю. Визбора, A. Городниикого и других поэтов того ж е ряда должны быть причислены к устному народному творчеству? Справедливое зам е­ чание о том, «что сейчас не может быть не­ проходимой, резко ограниченной пропасти между профессиональным и народным твор­ чеством», вы раж ает скорее ж елание уйти от решения вопроса, поставленного в подза­ головке статьи: «Так что ж е это за явле­ ние?», чем решить его. В. Барановский — защитник идеи ж ан ­ ровой чистоты рассказа. Он сетует на ж ур­ нал «Наш современник» за то, что «в це­ лом ряде случаев заметно именно неж ела­ тельное... влияние очерка на рассказ». Т а­ кая ж елезная нормативность теории вряд ли способна оказать полезную услугу прак­ тике. Справедливо оспаривают положения B. Барановского другие участники собеседо­ вания о рассказе. Теоретическая беспечность выступает и тогда, когда элементарные истины, прочно легшие в основу марксистско-ленинской эстетики и закрепленные в школьных и ву­ зовских учебниках, высказываются как тео­ ретические откровения критика, как плод