Сибирские огни, 1966, №8

Они обвыкнут. Хохолки пригладят. Совсем ручными станут. А потом В другой, неученической, тетради Они, быть может, шевельнут крылом. И тут уж е мобилизуется воображение взрослого читателя, ему становится ясным многозначительный намек о другой тетра­ ди, в которой буквы, сложенные в слова, «шевельнут крылом». Ведь это — как бы пророчество: девчушка станет поэтессой! Л может быть, это не предсказание буду­ щего, а воспоминания о прошлом — не о себе ли говорит поэтесса? Не о своей ли первой неученическон тетради? Ведь позже ока напишет: «Останешься перед лицом со­ бытий с тетрадью чистой на твоем столе». И, .кстати, в этом стихотворении есть стро­ ки,' будто прямо продолжающие и разви­ вающие образ «букв-птиц», которые, быть может, «шевельнут крылом»: «И вот тогда слова в оживших строках вдруг встрепе­ нутся, словно стаи птиц». Первый сборник «взрослых стихов» поэ­ тессы увидел свет в 1943 году, когда ф а­ шистские захватчики, несмотря на крупные поражения, все еще надеялись лишить на­ шу страну — будущего. И само название тоненькой, напечатанной на ж елтоватой грубой бумаге книжки было ответом на безнадежные «расчеты» завоевателей — «Города будущего». Следующая книга ли­ рики поэтессы вышла в победном сорок пятом. Многие стихи Е. Стюарт, в которых ав ­ тор решительно отвергал «облегченное» изображение жизни, несли в себе большой эмоциональный заряд и неуемную веру в победу, в неизбежное торжество правого дела. Эти стихи пронизаны не ложным «бодрячеством», а глубоким жизнеутверж^- дением. И этот суровый, неприкрашенный оптимизм был тем сильнее, что жил он в людях — вопреки их страданиям , напере­ кор мукам, хотя и то и другое нередко (и вполне закономерно) присутствовало в ее стихах военных лет. Как это трудно — взгляд последний кинуть На комнату. Поправить половик. На место кресло старое подвину 1 ь И к тишине прислушаться на миг. Взглянуть в окно с далекою звездою, И зеркало в немой голубизне, , В которое смотрелась молодою, Стеклом тихонько поверь 1 стене.., И выйти, унося свою кручину, И, не разж ав сведенных м/кий губ, Поджечь все это тоненькой лучиной, Чтоб ничего не оставлять врагу. Как нелегко молчать заставить память, А Возвратясь. на пепле и золе Вновь залож ить тот самый первый камень, Что всех прочнее ляж ет на земле. Я убежден, что подлинная поэзия этих глубоких и весомых строк не может оста­ вить читателя безответным и необогащен- ным. Дум ается только, что после такой ве­ ликолепной концовки с ее оптимистической трагедийностью лишней является еще одна строфа: «Как нелегко, все сосчитав моги­ лы, не умереть от горя самому. Как нелег­ ко! Но это все под силу прекрасному на­ роду моему». Тут внезапно возникает не­ свойственное Е. Стюарт голое разъяснение ясного. В стихотворении, написанном незадолго до Победы («Когда последний выстрел гря­ нет»), поэтесса призывает задум аться не только о тех, кто погиб на поле брани, но и о тех, кто, скорбя о погибших, не сложил рук, а ...на пепле всех желаний Опять возделывает сад. Обратите внимание: в предшествующем стихотворении понятие «пепел» употребле­ но в буквальном смысле (хотя последняя строка — о камне, который ляж ет «всех прочнее»,— звучит все-таки обобщенно-сим­ волически); здесь то ж е слово становится элементом сложной, динамичной м етафо­ ры — возделывание сада не пепле... ж ел а­ ний. Странно? Если хотите — да. Более то­ го — страшно. Но в обоих случаях — какая неистребимая сила жизни, какое торжество созидания над разрушением! Мы знаем, что с заветной тетрадью не расставалась поэтесса и на фронтовой до­ роге, и на сражающ емся полуострове Ры ­ бачьем, где провела немало дней. И всюду, даж е там и тогда оставалась Е. Стюарт тонким лириком. Именно — ли­ риком, который уж асаясь жестокостью вой­ ны, с мукой видя, как умирают защитники острова, вместе с тем замечал, что «по щ е­ лям каменным над морем, в неласковых ладонях гор» растут... ромашки. И • радо­ вался, видя, что наши героические защит- ними острова, не очерствели душой, что сильна в них тяга к прекрасному и что в землянках «от взрывов непрестанных под­ рагивали бледные цветы в снарядных ме­ таллических стаканах», и что, «сто мелодий в сердце затаив... леж ала молча смуглая гитара». Но если прислушаться — «на к аж ­ дый выстрел каж дая струна по-своему ти­ хонько отвечала». А после боя, когда ос­ тавшиеся в живых возвращ ались,— «она играла на такой струне, что д аж е и не вы ­ разишь словами». В те дни родился в ее воображении высоковольтный поэтический образ в кон­ цовке, будто навеянный народными леген­ дами о природе, помогающей героям: Ромашкам белым солнца мало. Но их весной солдаты ждут. И раскололись даж е скалы. Чтоб только дать цветам приют! Цветы эти скраш ивали недолгий и нена­ дежный отдых «мальчишкам из морской пехоты, которым нет и двадцати». О них рассказала Е. Стюарт в другом — трагиче­ ском — стихотворении: Мальчишки чьими-то отцами могли бы стать... Могли бы стать. Но в море, в сопках, у Петсамо Им не воскреснуть и не встать. Им не любить, не улыбаться, Не прикасаться к сотням дел. Лишь вечно юными остаться Д осталось мальчикам в удел. В заключительных словах: «Живые, помните о них!» — не просьба, в них —