Сибирские огни, 1966, №8

Супонин постарался. С дороги послал отец письмо на имя секретаря райкома. Вскоре слышим, сняли с работы Супонина. Д аж е, каж ется, под суд отдали за нарушение уста­ ва сельхозартели: вымогательством заним ался в колхозах. Отец вышел тогда на свет божий, стал бригадирствовать по-прежнему. На следую ­ щий год колхозники председателем его избрали. С троже стал, собранней. О днажды , сенокос был в разгаре, дает он мне колхоз­ ное переходящее знам я в чехле — я на конях летом работал,— вези, говорит, в третью бригаду на луга, а я верхом тебя догоню. Сам задерж ался в конторе. Ну, я насаж ал в телегу своих приятелей, и поехали. По дороге кому-то из нас* пришло в голову р а з­ вернуть знам я, чтобы поторжественней вкатиться на бригадный стан. Ох и вкатил нам батя-председатель! Настиг в степи, кричит: как вы смели, сопляки! А ну, зачехлить знамя! Вы заслужили его? Д авай сюда, и сейчас ж е поворачивайте обратно: лиш&ю вас права присутствовать при вручении! Н а всю ж изнь запомнился мне тот урок святого отношения к святому делу. Андрей Трофимович встал, заходил по кабинету. Вспомнив вдруг что-то, остано­ вился у окна, губы тронула улыбка, от глаз брызнули лучики морщин. — Горе мне было с выбором профессии: малый рост мешал. Когда семилетку за ­ кончил, решил было стать учителем. Пошел в педучилище. Через два года возвратился домой, надо идти на работу, а боязно: ничуть солидности не добавилось, хоть и восем­ надцать вот-вот стукнет. Тут объявляю т набор в военные училища. Мечта у меня по­ явилась летчиком стать. Еще подумал, с моим ростом в самолете даж е удобнее. О дна­ ко в военкомате сразу ж е отказали. Тогда саж усь на поезд — и в Омск, в пехотное училище. Иду на комиссию. Там был главным капитан, как сейчас помню, К арнаухов. Посмотрел он на меня сверху вниз, прикинул на глаз: «Два аршина три вершка в тебе росту, не больше».— «Сто пятьдесять шесть сантиметров»,— говорю. «Не годен»,— з а ­ ключает. Не знаю, как у меня вырвалось: «Я еще подрасту, дяденька!» Члены комиссии чуть не попадали со стульев от смеха. Зато смягчились. Карнаухов как гаркнет: «Ну- ка, племянничек, марш за обмундированием!» Так и дразнили меня ребята в учили­ ще — «племянник». После выпуска получил назначение в Забайкалье. В часть прибыл как раз в вос­ кресенье 22 июня 1941 года. В звод принимал уж е на второй день войны. Скоро и на фронт попал. Вообще-то могу считать, что на войне мне посчастливилось. Хлопцев нашего, двадцать первого года рождения много полегло в сорок первом — сорок втором. И я был четыре раза ранен, но все легко — из своего полка под Ленинградом не отлучался. К ом андовал ротой. В 1944 году назначили начальником разведки укрепрайона. Участ­ вовал в комиссии по перемирию с Финляндией. Бои уж е затихли на нашем фронте. И вот наехало это самое счастье колесом на противотанковую мину — только чудом остался жив. Цигулев помолчал, опять прошелся около стола. Сел. — В марте 1945-го получил белый билет, спешу на родину. Ну, подрос все ж е за войну — длинным стал, тощим,— усмехнулся он.— А совсем молодой еще был. Учиться дальш е хотелось. С фронтовым друж ком сговорились в геологоразведочный поступать. Но райком не отпустил. Н е время сейчас, мол. И определили завучем в каш у хлопу- новскую школу. Отец все председательствовал в колхозе. Посмотрел я на хозяйство: чего наделала война здесь, в глубоком тылу! К ак-то в апреле отец пришел домой хмурый, повзды- хал-повзды хал и объявляет: завтра вы езж аем боронить всем колхозом. Н а коровах, стало быть. Тракторов нам дает МТС всего три штуки — хоть бы с пахотой им упра­ виться. Быков мало, лошадей, можно сказать, нет. Так что, сынок, начинать будем с нашей Зорьки для примера остальным колхозникам... С великим трудом отсеялись, подошла пора убирать урож ай. Тут комбайнам на помощь старики, бабы с литовками вышли. С первого сентября в пятых — седьмых классах нашей школы занятия не начались — все были на уборке. С первого октября — то же. С ахарная свекла подоспела. Т ак — до самых белых мух.