Сибирские огни, 1966, №8

из-за какой-то идиотской дипломатической игры! Только вы можете еще изменить это, комиссар, поговорите с Л утцем , только вы мож етеубедить его послать меня к Гастману. — Нет, Чанц,— сказал Берлах,— я не могу этого сделать. А тот тряс его как школьника, сжим ал его плечи кулаками, кричал: — Поговорите с Лутцем, поговорите! Но старик не уступал. — Н ельзя, Чанц,— сказал он,— больше я этим не занимаюсь. Я стар и болен. Мне необходим покой. Ты сам долж ен себе помочь. — Хорошо,— сказал Чанц, отпустил Б ерлаха и взялся за руль, хотя был смер­ тельно бледен и дрож ал.— Не надо. Вы не можете мне помочь. Они снова поехали вниз в сторону Лигерца. — Ты, каж ется, отды хал в Гриндельвальде? В пансионате Айгер? — спросил старик. — Так точно, комиссар. — Там тихо и не слишком дорого? — Совершенно верно. — Хорошо, Чанц, я завтра поеду туда, чтобы отдохнуть. Мне нужно в горы. Я взял недельный отпуск по болезни. Ч анц ответил не сразу. Л иш ь когда они свернули на дорогу Биль — Нойенбург, он заметил,— и голос его прозвучал, как обычно: — Высота не всегда полезна, комиссар. * В этот ж е вечер Берлах отправился к своему врачу доктору Самуэлю Хунгер- тобелю, на площ адь Беренплатц. Уже горели огни, с каждой минутой все больше вступала в свои права темная ночь. И з окна Хунгертобеля Берлах смотрел вниз на площадь, кишевшую людьми. Врач убирал свои инструменты. Б ерлах и Хунгертобель давно знали друг друга, они вместе учились в гимназии. — Сердце хорошее,— сказал Хунгертобель,— слава богу! — Есть у тебя записи о моей болезни ?— спросил Берлах. — Ц елая папка,— ответил врач и указал на ворох бумаг на письменном столе,— Все о твоей болезни. — Ты кому-нибудь рассказы вал о моей болезни, Хунгертобель? — спросил старик. — Что ты, Ганс,— сказал другой старик,— это ж е врачебная тайна. Внизу на площади появился синий «мерседес», стал в ряд с другими машинами. Берлах присмотрелся. И з машины вышел Чанц и девушка в белом плаще, по которому струились светлые пряди волос. . .— К тебе когда-нибудь забирались воры, Фриц? — спросил комиссар. — С чего ты взял? — Д а так. — О днаж ды мой письменный стол был весь перерыт,— признался Хунгертобель,— а твоя история болезни л еж ала сверху на столе. Деньги не пропали, хотя их было порядочно в письменном столе. . — Почему ты не заявил об этом? Врач почесал голову. „ — Хотя деньги и не пропали, я все ж е хотел заявить. Но потом забыл. Т ак,— сказал Берлах.— Ты забыл. С тобой, по крайней мере, воры хлопот не имели.— И он подумал: «Вот, значит, откуда Гастман знает». Он снова посмотрел на площадь. Ч анц и девуш ка вошли в итальянский ресторан. В день его похорон, подумал Берлах и отвернулся от окна. Он посмотрел на Хунгертобеля, который сидел за столом и писал.