Сибирские огни, 1966, №7

КР1Г1Т1ЛК А. К Л И Т К О У ИСТОКОВ НОВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (О раннэй советской прозе) И стория поверяется современностью: каж ды й новый общественный период уточ­ няет прежние оценки и вносит в осмысле­ ние прошлого свою «злобу дня». Обращ аясь мыслью к первым после­ октябрьским годам, к поре становления со­ ветской литературы, мы прочерчиваем твер­ ды е и четкие контуры там, где были едва намеченные пунктиром линии. Масштабы других литературных явлений, напротив, сокращ аю тся, кое-что — вообще отсеивается прочь. Но каждый взгляд, брошенный в прошлое, к началу пройденного нашей ли­ тературой пути, проясняет и важнейшие тенденции ее сегодняшнего развития и — в известной мере — делает возможными не­ которые прогнозы. Если перелистать страницы критических отделов первых литературно-худож ествен­ ных ж урналов, нетрудно заметить, что теперешние споры и раздумья перекликают­ ся нередко со спорами тех лет. В отшумев­ ших критических баталиях и сегодня мож ­ но почерпнуть немало поучительного. В зять хотя бы вопрос о так называемом «современном стиле». Р азве не выдвигался тогда — причем не только футуристами — лозунг о замене старой, «обветшалой» формы — новой, о «динамизме» как обяза­ тельном признаке нового стиля? И не от­ вечали ли порой на это требование не­ доуменным вопросом: «А так ли важна к а­ к ая бы то ни было форма?..» Но правда и то, что развитие литерату­ ры шло в направлении, подсказываемом жизнью , а не по тем или иным хорошо проду­ манным рецептам. Стиль нового искусства вы ковы вался в битвах времени, и меньше всего в нем было застывшего, догматиче­ ского. Он развивался как богатство разно­ образных художественных манер и почер­ ков, похожих друг на друга лишь в том, что касалось общего ощущения необыкно­ венности эпохи, необычности тех задач, к а ­ кие она ставила и перед отдельной лично­ стью и перед целым народом. «Никому не было известно, какими сло­ вами можно выразить в искусстве невидан­ ный переворот в жизни, в быту, в созна­ нии людей»,— писал спустя много лет А. Фадеев. Время выдвигало требования величайшей сложности. Художник, если он хотел идти в ногу с эпохой, должен был уловить и отобразить то, что едва еще на­ мечалось и с трудом прокладывало себе дорогу в самой жизни: черты новой нрав­ ственности и общественной психологии, иные, чем прежде, взаимоотношения лич­ ности и коллектива, эстетические запросы широких народных масс. Очень верная и ж ивая характеристика атмосферы тех лет дана в воспоминаниях С. Эйзенштейна. «Кругом бурлит великолепная творче­ ская напряженность двадцатых годов. Она разбегается безумием молодых по­ бегов, сумасшедшей выдумки, бредовых з а ­ тей, безудержной смелости. И все это в бешеном ж елании выразить каким-то новым путем, каким-то новым образом переживаемое. Упоение эпохой родит, наперекор декла­ рации, вопреки изгнанному термину «твор­ чество» (замененному словом «работа»), назло «конструкции» (желающей своими костлявыми конечностями задушить «об­ раз») — один творческий (именно творче­ ский) продукт за другим»1. Никакие влияния и кратковременные увлечения не могут поставить под сомне­ ние тот здоровый дух новаторства, который был присущ наиболее талантливым пред­ ставителям нового искусства. Вопреки сво­ им порой слишком поспешным деклараци­ ям, несмотря на известное давление нату­ ралистических тенденций, многие из них приходили к верному художественному 1 С. Э й з е н ш т е й н . Избр. статьи, М., 1956.