Сибирские огни, 1966, №7

на охоту. Об этом сообщили их товарищи и живший с нами рядом дед Трофим. Дед любил возиться с ребятишками. Вечером Санька и Алешка были у меня,— рассказал он,— и все допытывались, как заряжать дробовики. Я им объяснил и показал. А ут­ ром сегодня зашел в амбарчик, гляжу — ружья-то и нет. Значит, они, варнаки, учудили. Заявились они ночью. Я зажгла свет и обомлела от испуга: с Алеш­ киной правой руки, обмотанной тряпьем, сочилась кровь — изранился. Как же это у них вышло? Когда Алешка был в городе и сидел в больнице на скамеечке, одна пришедшая в поликлинику старушка, узнав, откуда он и чем страдает его мать, посоветовала поить больную барсучьим салом. — И чахотку как рукой снимет,— уверяла она. Узнав от деда, где водятся барсуки, Алешка подговорил Саньку, и они, раздобыв пороху, дроби и стащив ружье, отправились километров за пятнадцать на охоту. Дробовичишко был старый-престарый и без шомпола. Ребята сдела­ ли деревянный шомпол. Ни одной барсучьей норы они не нашли и, перед тем как возвра­ щаться домой, решили пострелять во что удастся. Пальнули три раза в каких-то птиц, а перед четвертым выстрелом дело застопорилось — никак не могли вытащить из ствола натуго вогнанный шомпол. — Я ему покажу. Он сейчас выскочит сам,— рассердился Алешка и бабахнул. Ружьишко разорвалось, и Алешка лишился двух пальцев. Анисья умерла поздней осенью. О третьем несчастье Алешка не знает до сих пор, хотя оно тоже очень большое и приключилось в одно время со вторым. Но прежде чем говорить о нем, надо рассказать о прошлой жизни еще одного человека, об Анисьином брате, Алешкином дяде — Сидоре Фомиче Климцове. У Сидора Фомича и его жены Авдотьи детей никогда не было. Жили они в небольшой хатенке, в колхоз не вступали, своего хозяйства не имели и занимались чем придется: он помаленьку плотничал, стеклил окна, клал незатейливые печи; она выращивала овощи на своем огороде и торгова­ л а ими на базаре. В тридцать втором году Климцовы продали свою домашность и с того времени начали кружиться по белому свету, искать длинные рубли. Сначала они уехали в Алма-Ата, затем на Камчатку, потом подались на Кавказ, а оттуда еще куда-то. Перед тем, как перемахивать на новое место, они обязательно з а я в ­ лялись сюда, на родину, будто в отпуск, и жили тут когда месяц, а когда два. Приезжали по-всякому: иной раз хорошо одетыми, при часах, а иногда в ватниках и без копейки денег. «Пушинка»,— так с чьей-то легкой руки прозвали односельчане Сидора Фомича. В 1940 году — председателем колхоза тогда был у нас Горячкин — Пушинку снова занесло к нам. Во время гулянки у родственников он познакомился с нашим председателем, побеседовал с ним по душам и с тех пор прилип к колхозу: Горячкин назначил его овощеводом. Овощами Пушинка занимался рьяно, только не в том смысле, чтобы выращивать их, а в том, чтобы торговать ими на городском рынке. Впро­ чем, продавал он не только картошку, капусту да лук, но и всякие другие продукты: мясо, масло, молоко. «Наш торгпред», называл его Го­ рячкин, Примерно недели за две до начала войны Пушинка начал строить себе избу, и поэтому не было ничего странного в том, что через пару ча