Сибирские огни, 1966, №6

Глава двадцать четвертая " ^ а Рьковом, от Слатино до Казачьей Лопани, перегон порядоч- 1И, к тому же поезд шел медленно, давно потеряв расписание. Евдо- В К0Ри^ ° Р е У окна, пассажиры сидели по своим купе, пили аи, играли в преферанс, домино или читали. Д а и кому хочется смот­ реть в окно на моросящий неотвязный дождь, на мрачную и липкую слякоть, на эти темно-оливково-серые, невыносимо пустынные поля? ■it рогово-черных домиков стрелочников желтеют в узорчатой листве белобокие тыквы, упрямятся и тянутся еще вверх отрезанные круги подсолнухов, горло которых словно заткнуто ватой. Все хмуро, тяжко, немо, и даже паровозный гудок звучит как-то неутешно. В руке Евдоша д ержала миску с молоком. В Казачьей Лопани ,— т ам поезд будет стоять долго,— она собиралась отнести миску в б а г аж ­ ный вагон, где в деревянной клетке, сколоченной Гармашом дремлет испуганный Белыш. Ему, поди, снится Коктебель, море, горы и, кто знает, может быть, вулкан . Он очень мил, этот белый, толстобрюхий щенок с черными ушками и с одной густой забавной черной бровью; кажется, глядя на него, что кто-то так торопился, создавая его, что не успел дорисовать второй брови. Тем не менее, взгляд у него был очень задушевный, как, впрочем, и у всех коктебельских собак. Накануне отъезда Евдоша долго убирала могилу Павла Ильича разноцветными камнями, ракушками, бессмертниками, а убрав, сидела на скамейке возле могилы и смотрела на горы. Ей не хотелось думать все о том же: бросился ли он со скалы сам или упал, поскользнувшись. Непонятный образ Павла Ильича, умирающего в скалах Чертова П а л ь ­ ца, почти уже стерся в ее памяти, замененный чем-то горячим, знако ­ мым, хорошим, упоительно задорным и близким. Его статью она по­ мнила почти наизусть. Он жив,— и будет жить! Печально, что камни были так недружелюбны к нему, но что же, в конце концов, поделаешь? Она вытерла слезы и медленно спустилась с холма, на котором л еж а ­ ло это, наверное, очень древнее кладбище. От древности, впрочем, сохранились только обломки плит, да и могильные ли это были плиты? Вагон покачивало, алая дорожка коридора отраж алась в стекле фотографии , изображавшей Ай-Петри. Из купе, в противоположном кон­ це коридора, на цыпочках, ласково улыбаясь и согнувшись точно в по­ клоне, вышел Изяслав Глебович. На нем была радужная полосатая пиж ам а , и, несмотря на дорожную пыль, лицо его было нежко-свеже, а по выражению почти лучезарно. — Моя обольстительница спит,— прошептал он, широко открывая г л а з а .— Пусть выспится, не думаю, чтоб Москва встретила ее бла го ­ уханно. — Ваша вина. — Моя,— подтвердил он, скорбно кивая головой,— моя. Но — служб а . Предполагал сочетать личное с общественным, а это редко по­ лучается, вернее сказать, никогда. Теперь еще по обстоятельствам в пашем Координационном Комитете в Москве и у родственников Афро- синьи Никодимовны — из рода диких случайностей... — Каких, не секрет? — Какой секрет! Наоборот, сам ж аж д а л рассказать вам. Молоч­ ко щенку? — Щенку.