Сибирские огни, 1966, №6

чу, знаете, венок примерить, а? В городе мне обещали к похоронам не­ пременно напечатать ленту. — Какую? — Д а к венку же! — ответил он не без изумления.— Привет от Афросиньи Никодимовны. Говорят, вы уезжаете? И добавил с таким многозначительным взглядом, будто видел ее насквозь: — В глубине души мы довольны, что вы уезжаете вместе снами. У меня к вам страшной важности разговор. И с почти счастливым видом отправился дальше: примерять венок. Невесело было Евдоше. Она стояла, вытирая мокрое лицо и глядя через ограду на свою террасу, с которой доносился стук молотка: Г а р ­ маш сколачивал клетку для Белыша, которого Федя решил отвезти е Москву. Евдоша спрашивала себя: «Что же означает эта его статья?» Д в е женщины с вязанками косматых дубовых сучьев за плечами, зная, ви­ димо, о ее горе, остановились подле и всплакнули. — Все, все собираемся на кладбище-то,— проговорили они в го­ лос. Мужчина, с мешком кизила за спиной, весь в красных пятнах от сока ягод, тоже остановился и стал тереть глаза. Глава двадцать вторая Голубое небо с плывущими по нему жемчужно-белыми облаками было очень обыденно. Но не прошло и пяти минут с того момента, как поставили гроб на землю у могилы, в небе словно распахнули ворота и выпустили жаркий праздник. Горизонт покрылся розовыми клубами. На юго-западе выстроились полчища всадников в синем. С востока ри­ нулись наездники в ало-красном. В зените, над ними, выросли крепост­ ные стены и башни. И все это кипело, волновалось, сшибалось с горяч­ ностью страстной и нерассудительной. И словно желая вступить в спор с этими посланцами Карадага и той волшебной ночью, с террас, один за другим, неслись взрывы, и торопились к небесным облакам дымные облака земли. Оркестр пограничников играл старательно и трогательно, видно бы­ ло, что даже музыкантам, которые часто играли на похоронах, было ж а лк о этого молодого и бессмысленно погибшего архитектора. Упасть со скалы... какая нелепость! — Ах, какая нелепость! — повторила Евдоша, наверное в сотый р а з — Фома, почему т акая плоская и большущая нелепость? Фома не отвечал. Каменщик, рябой рослый мужчина в выцветшем комбинезоне, поставив ногу на холмик свежей земли, взглянув в лицо покойника, а затем переведя взор на лица большой и напряженно ды ­ шащей толпы, сказал: — Товарищи! Товарищи покойного!.. Прошу вас — внимание! На холмик, глубоко уходя ногами в рыхлую серую землю, поднял­ ся Фома. Он был в замешательстве: тер руки, моргал, морщил лоб и, кое-как справившись с приступом смущения, заговорил. Говорил он медленно, странно и мрачно взволнованный, должно быть, он долго думал над своей речью — и сказал он речь не буднич­ ную,' а страстную, горькую и неожиданную. Он ни слова не промолвил о классическом Риме, классическом наследстве и современной архитек­ туре, хотя привел немало выдержек из найденной им статьи П а вл а Ильича. Д л я колхозников и отдыхающих здесь рабочих,— да и для