Сибирские огни, 1966, №6

поскребло и не поцарапало , а именно резнуло, чтобы дальше надломить ­ ся и раздвинуться, как раздвигает стекольщик надрезанное стекло. — То есть нет ли тут элементов преступления? — спросила сестра- хозяйка, совсем потерявшая красоту от волнения, от плача, от поспеш­ ной ходьбы в неудобной и тесной обуви.— Голубушка моя, все много страдавшие строят павильон отдыха, и у всех получается ярк ая тюрьма. «Да, да, тюрьма. Любовь — тюрьма, дружба — освобождение» — И Евдоше обрывками вспоминается ночь в Львином Ущелье. Слышится шепот: «Я люблю тебя, Евдоша». Ах, какая горькая и грустная привле­ кательность ь1 этом шепоте. У домиков рабочих слышны добродушные и чуть ли не насмешли ­ вые голоса. По-видимому, процессия с раненым дошла туда, и рабочие, нередко получающие увечья, посмеиваются: он бы добрался и своими ногами, к чему столько беспокойства? И кто-то громко, очень громко, словно для них, спешащих вниз женщин, сказал : «Поставьте носилки, отдохните, ему -— ничего». — Ничего? — Евдоша обрадовалась.— Ну, понятно. Легкое ране­ ние, ушиб. Видите, ничего,— четко и беззвучно, точно во сне, ск а з ал а она сестре-хозяйке, стараясь снисходительно улыбнуться, и легонько, пальцами, похлопывая по плечу эту слабую, раскисшую женщину. Но тут опять закололо в груди, и полное темного, страшного огня сердце д р яб ло упало. У домиков наступила та зыбкая и жестокая тиши­ на, которую называют мертвой. Стараясь прийти в себя, Евдоша пере­ вела взор на горы. Н ад террасами породы вился курчавый дымок, по­ хожий на кольца, которые пускают опытные курильщики. Был, видимо, взрыв, которого они не заметили. И вокруг террас лежал , точно з ас тыв ­ шие кольца дыма, дубовый лес и вилась окуренная горной дымкой, кремнистая, твердая дорога. Пахло ладаном. — Скорее, скорее! — закричала она, бросаясь к домикам. Носилки стояли на земле. Каменщики, склонив головы набок, вы­ тирали рукавами рубах потные лбы и шеи. Он л еж а л напряженно вытянувшись, совсем не своего роста, и го­ лова его была прикрыта марлей от мух. Евдоша откинула марлю и уви­ д ал а его лицо грязно-воскового желтого цвета, и сгусток пепельно-алой крови в уголке его ухмыляющихся губ. Глава двадцать первая Покойника положили для прощания в сельском клубе, в длинном саманном доме с глубоким и просторным подвалом, где хранились зи ­ мой соленые огурцы и чеснок, которыми торговал колхоз. Администра­ ция не в о з р аж а л а , чтоб тело Павла Ильича лежало в Доме отдыха, но сельсовет ск а зал , что Дом отдыха — это Дом отдыха, а все почтенные покойники л еж а т в клубе, а Павел Ильич был все-таки сельсовету че­ ловек знакомый. Из з а л а убрали стулья, экран кино, на середину поставили три длинных стола, покрытых кумачом, на стены повесили i ирлянды из можжевельника и сосновых веток, пол застлали свежескошенной тра- ь'ой,— и все же сильно пахло чесноком и почему-то яблоками, хотя яблок в подвале не хранили. Убирала П а в л а Ильича в последнюю дорогу Афросинья Никоди­ мовна вместе с двумя колхозными старухами которые все шептались между собой насчет попа, но ни к Афросинье Никодимовне ни к Евдоше обратиться не решались. Время от времени Афросинья Никодимовна,