Сибирские огни, 1966, №6

— Пока я в архитектуре — конечно, нет. Он сказал это с таким безоблачным убеждением, что Евдоша весе­ л о и звонко засмеялась: — Долго я спала, Фома? Полчаса, час,— почем я знаю? А что — не доспала? Наоборот, я чувствую себя поразительно свежей. Всё смотал? Всё. И неожиданно перейдя на «ты», он сказал, склонив голо­ ву набок и ласково заглядывая ей в г л а з а :— Теперь на тебе, Евдоша, в подарок целый день, отдыхай! З а втр а — монтировать, склеивать, н ад ­ писи со с т а в л я в День был, действительно, как подарок: звенящий, задорный, весь густо и плотно залитый светом. Пока она мотала пленку, взошло солн­ це, и море стало темно-синего цвета с узкой зеленой каймой у берега. Пахло свежим арбузом и чуть-чуть сыром. На лежаке, возле отцовской шляпы, сидел Федя, вытирая голову и шею полотенцем. Кудри свисали у него на лоб и нос. Евдоша, в згля ­ нув на него, подумала: какое красивое название травы — «Курчавая марь»! Евдоша сказала , что если Федя ищет отца, то он ушел на прогул­ ку к Лягущачьей. Впрочем, он уходит туда каждое утро. Ходит ли туда I армаш кайгдое утро, она не знала, но художник любил прогулки, и по­ чему бы ему не ходить в Лягушачью? Ей хотелось утешить мальчика. Лицо его постоянно менялось: он ловил какую-то мысль, быть может — подозрение,— и боялся поймать. — Маму мою не бомбят, как вы думаете, Евдокия Ивановна? — ВДРУК покраснев до ушей, спросил быстро Федя.— Я слышал по радио: фашисты целые английские города разрушают. А мама моя в поезде, едет сюда, мне Афросинья Никодимовна сказала. Что им стоит бросить бомбу в поезд, когда на большие города... — Но мы же, Федя, с фашистами не воюем,— возразила Евдоша. — Почему тогда мама долго не едет? Здесь войны нет, а где-ни­ будь по дороге есть? — На тебе! Откуда же это — на дороге война? Молчание, молчание. Будет ли война, скоро ли начнется — спраши­ вают только дети. Но и тех мы учим молчанию, делая вид, что война на нас никогда не обрушится, что мы удивительно ловко обманываем гит­ леровцев. Молчание. Безумное молчание! Мальчик заговорил о щенке. Прекрасный белый щенок с рыжей отметиной на носу, охотничий несомненно. Он выпросил его в деревне у «столярного» мальчишки: за перочинный ножичек. Поднялся Федя сегодня раным-рано, сбегал на базар, купил молока, вернулся — нет ни щенка, ни лопаты. Той самой лопаты с красным вулканом на внутрен­ ней стороне и с красным щенком на внешней,— щенка, впрочем, он не успел написать. Он, как сын художника, говорил не нарисовать, а «на­ писать». Щенка он уже назвал Белыш,— и вот пропал Белыш, пропала лопата, пропала мама, а именно маму он хотел порадовать щенком! «Что тут происходит такое, что и объяснить невозможно?» —упрекал взволнованный ь'згляд, и она принимала этот горький упрек. — Я найду тебе лопату и щенка,— трепетным шепотом прошептала она на ухо мальчику.— Иди, Феденька, завтракать. Вскоре Евдоша нашла щенка в бурьяне возле душевой. Лопату ей пришлось искать долго, и она наткнулась на нее в винограднике. Кто-то рыл ею каменисто-глинистую землю, лопатка была вся в зазубринах. Л оп ату она поставила у дверей комнаты, откуда теперь слышалось т я ­ желое дыхание спящего Гармаша, намочила хлеб в блюдечке с моло­ ком, ткнула в молоко щенка, тот фыркнул и начал быстро и жадно