Сибирские огни, 1966, №6

появились визгливые нотки; раньше ему нравилось поспешно перебивать других, теперь его самого перебивали. На Евдошу и П а вл а он посматри- вал испуганно. Фильм не имел еще названия, и по сюжету трудно было и подобрать ему название. Так, пляжный пустячок: переодевания, неожиданные узна- вания, погоня за похищенными с пляжа штанами. Евдоша играла гл ав ­ ную роль,— если только в таком вздоре могла быть главная роль,— она веселилась, кувыркалась, наклеивала усы, добыла мужской парик с чубом, неимоверно чернила брови, и глаза у нее оттого синели и з а г а ­ дочно поблескивали. Съемки происходили у дороги, возле холмов голубой глины, за ко­ торыми тарахтела электростанция и тянулась «канатка». Здесь, в з а ­ глохшем винограднике, у самого моря и «дикого пляжа», дирекция Д о ­ ма отдыха начала строить ванное отделение, но успела вывести лишь стены — кредиты окончились. «Кинематографисты» принесли в это укромное место столы, стулья, Гармаш повесил на стену картину, верх прикрыл фанерой, соорудил что-то вроде люстры. С утра до вечера из недостроенного дома доносился на пляж хохот. Операторами были Фо­ ма и Гармаш. Когда снимал Фома, Гармаш отходил в сторону и беседовал с Афро- синьей Никодимовной, явно ж ела я задержать ее возле себя и подольше не отпускать на пляж, к Изяславу Глебовичу. Изяслав Глебович ходил по пляжу, заложив руки за голую спину. Стоило лишь Афросинье Ни ­ кодимовне приблизиться к нему, как улыбка его становилась бесконеч­ ной, и он целовал ее в плечо. Гармаш в эти мгновения, отстранив Фому, прилипал к объективу, а Фома недоуменно спрашивал: —- Д а вы, художник, актеров снимаете, или этого толстяка? Г армаш делал вид, что, спохватившись, отводит объектив. А разве неправ был художник, когда, забывшись, снимал И зя слава Глебовича и Афросинью Никодимовну на пляже? Такие они оба беззаветные и без­ думные, такой великолепный фон для шуточного фильма! И зя сл ав Глебович — полноватый, румяный, жизнерадостный, к а з а л ­ ся совершенно безмятежным человеком. Рано проснувшись, он помогал хозяйке квартиры «вздувать самовар» или разводить плиту, колол дро­ ва, приносил воду, й все это с улыбкой, блестя голубыми глазами. З а ­ тем он долго занимался гимнастикой, рысцой бежал к морю, нырял и плавал в любую погоду и до обеда лежал рядом с Афросиньей Никоди­ мовной на «диком пляже», а после обеда шел с нею же в Лягушачью Бухту или в степь, наилюбезнейше раскланиваясь со всеми встречными, словно с самыми близкими родными. Вечером он играл в Доме отдыха в шахматы, играл искусно, но всегда проигрывал; проигрывал он и на бильярде, хотя чувствовалось, что рука у него очень опытнаш Ни Аф- ро ни кто другой не знал — какой именно пост занимает он в Ленингра­ де.’ Павел и Фома на всякий случай относились к нему почтительно. Г ар ­ маш, наоборот, пренебрежительно, утверждая, что Изяслав Глебович пустяк, наверное что-нибудь вроде комиссионера или толкача. Все ушли обедать. Гармаш задержался, убирая камеру в футляр. д товарищ художник! — услышал он голос Изяслава 1лебовича. Купальщик, перекинув через плечо мохнатое полотенце великолеп­ ного желтого цвета, весь беззлобно сияющий, ласково лебезил: — Было д е л о — приятель вас снимал, а теперь — вы его. — Какой приятель? Как это — снимал? — Павел Ильич, говорю, вас снимал. — В каком же смысле он меня снимал? Я ему не подчинен. д в самом буквальном смысле. Со стен музеев. Правда, в конце