Сибирские огни, 1966, №6

ли, что приду? Боялись, что впустите? Отвечайте же! Выругайте, в кон­ це концов, раз неприятно слушать! Ничего не произнеся, она посмотрела на него прямо и твердо. Н а тропинке показался Фома. — Ты чего кричал, Павел? — Р а з в е я кричал? Евдоша ответила спокойно: — Он объяснялся мне в любви. Фома ухмыльнулся. Павел раздраженно пожал плечами. — Ну, а вы? — спросил Фома. — Безмолвствовала. — Почему? — протяжно и широко раскрывая рот, сказал Фома. — Всегда ли и все ли объяснимо? — Д л я меня, во всяком случае, объяснимо и без слов,— ск азал Фо­ ма.— Идемте же! Она стояла неподвижно. Скрылось море, скрылись домики рабочих, подвесная дорога. И не хочется с этим расставаться, и не очень-то т я ­ нет на Карада г . И она вспомнила, как она жд ал а воды возле домиков. Вправо — колодец. На краю сруба — пустое ведро с мокрой веревкой. Н а д колодцем со скрипом ташатся вагонетки, и тень их иногда проплы­ вает возле, а оно, тонкое, заношенное, зазубренное, словно издает л е г ­ кий звон, задетое этой тенью. И потянуло обратно к морю. Н ад обрывом, у моря, возле высокого сигнального шеста, группа ры ­ баков в желтых, белых и розовых рубахах, а кто и в одних трусах, была з анята укладкой и переноской рыбы. Рыб сверху нельзя разглядеть, от них взлетает только рой блесток. К рыбакам на белой худой лошади подъехал всадник, должно быть веселый парень. Он сидел, подбоченясь, и сразу же снизу донесся взрыв хохота. Слева, у причалов, шли под п а ­ русами три рыбачьих судна. На горизонте, у дальнего берега, возле Мертвой бухты, виднелось еще несколько таких же судов с изорванными и з алатанными парусами. Как все это прекрасно! С каким беззаботным наслаждением глядела Евдоша на песчано-желтый тон далеких холмов, на береговой песок, почти снежно-белый от зноя и струящегося воздуха, на приплюснутое, смиренно и нежно-голубое небо! А тут иди к Карадагу, к ночи, к темно­ те, сразу же начинающейся за костром, к неизбежным, грустным и в то же время приятным шепотам о любви и страсти... нужно идти, раз обе­ щано! А кроме того, ее тревожит Павел, больно за него, жалко ,— ведь не только от любви его страдание! И еще вспоминается церковь Папы Климента... детство... юность... Глава четырнадцатая >— Чертов палец! Евдоша с недоумением посмотрела на палец Гармаша. Она решила, что у него заноза, а нет ни бинта, ни йода. Он понял ее, засмеялся и, ука зыв ая рукой вперед, повторил: — Чертов П алец там, глядите! З а сильно нагретым, издающим сухой, шерстяной запах желтым полем колючек, взметнулась вершина шершавой скалы. Евдоша на мгно­ вение з ак рыл а глаза. И почудился всплеск, и под желтоватым вечерним солнцем мелькнул плавник какой-то гигантской рыбы... И опять потя­ нуло к морю. Она открыла глаза.