Сибирские огни, 1966, №6

реживаем с человеком, увидевшим впереди «огни». Н ас уж е не смущает пафос в устах скептика, когда он произносит: «Мы идем широко и громко, и чувствуем себя необык­ новенно сильными. Такими сильными, слов­ но несем на своих плечах всю стройку. Где- то там, за лесом колонн и балок, вьется на утреннем ветру серый Санькин шарф. Р а с ­ свет выкрасил его в красный цвет, и он стал настоящим флагом. Самого настоящ е­ го красного цвета. Мож ет быть, в этом весь фокус, вся суть в этом, чтобы видеть крас­ ное в обыкновенном сером. Мы видели это своими глазами. Видели все... Кто не был с нами, тот не видел. М ож ет д аж е не верить. Но мы-то видели!». Очень современный парень Генка Ф едо­ тов, по запасу «информации», по динамике мышления, по критическому потенциалу и д аж е по манере речи, не превращ ается в брюзгливого сноба. Наоборот, он становит­ ся рабочим, землекопом, бетонщиком. И на этом рубеж е ему открывается решение вечного вопроса «быть или не быть». «Я буду, ребята. Непременно буду. Р а ­ зобьюсь в доску, но буду. Я еще не решил, кем и где. Мож ет быть, мы уедем с Т ам а­ рой, и я буду строить по ее проекту вели­ кий город, похожий на утренний цветок. Мож ет быть, я поступлю в строительный институт и стану министром или мастером, это не имеет значения. Но одно я знаю твердо, как свое собственное имя, что, где бы я ни жил и что бы со мной ни стало, я буду. Быть или не быть — для меня этого вопроса больше не существует: Гамлеты отменяются!» И из «нетипичного» Генки Ф едотова он превращ ается волею писателя в типичного человека нашего времени, в подлинного граж данина нашей страны. В упрек автору можно поставить, п ож а­ луй, лишь одно: некоторые персонажи по­ лучились у него менее выразительными, чем главный герой. Если запоминаются Пиджи, или, например, эпизодичный «зам. по к ад ­ рам» Прудковский, то такой, далеко не вто­ ростепенный персонаж , как Т ам ара, вы гля­ дит совершенно «голубой» героиней. К о­ нечно, здесь есть определенная доля оправ­ дания: так ее мыслит и представляет герой. Но на это есть и возражение: такой герой так и представлять ее не мог — слишком абстрактное и анемичное представление. Повесть Э дуарда Бурм акина «Осенний день» по своему генеральному идейно-ху­ дожественному руслу «сопрягается» с про­ изведением М. Сафонова. Э. Бурмакин, как и М. Сафонов, знакомит читателя с моло­ дым человеком наших дней. П равда, уни­ верситета он не кончал и не было у него того внутреннего разлад а, какой характерен для Геннадия Ф едотова. Но и герой Э. Бурмакина Виктор тож е упорно думает о жизни, хотя и менее тревожно. Он тож е решил пройти испытание на прочность, на опыт, на зрелость, прежде чем заняться чем-нибудь вполне профессионально, преж ­ де чем определить место в жизни. Но если Г ен надий— характер бурный, активный, решительный, то Виктор — натура более со­ зерцательная. Ж изнь его так же, как и Геннадия, «полоснула» по сердцу. И для него пришла пора разочарований. В пятьде­ сят третьем Виктор стоял еще школьником, в «почетном карауле» в подавленном со­ стоянии со смутным желанием совершить что-нибудь необычное. И все оказалось не­ нужным... А когда он ясно это понял потом (особенно после рассказов бабки о трагиче­ ской гибели деда, человека заслужённого, героя гражданской войны ), то воспылал не­ навистью к лицемерию, показухе, лжи и приспособленчеству. Ж изнь доучила Викто­ ра, научила не только ненавидеть, но и лю ­ бить. Любить смелость, мужество, уваж ать высокие идеалы. И вот теперь, когда герой Э. Бурмакина плывет на катере по таежной сибирской ре­ ке и наблюдает за своими попутчиками, слушает их рассказы и откровенные при­ знания, он вспоминает других людей, тех, которые были всегда образцом и примером. Виктор вспоминает бабку, которая оказала на него, юнца, влияние своей личностью, своими рассказами и советами. «Я много узнал именно от нее. Во мне разрушилась одна вера, но укреплялась и росла другая, большая, постоянная, кото­ рую не в силах разрушить никакой, даж е самый могущественный человек». Виктор ж адно всматривается в мир, ему хочется понять, чем люди живы. Молодости свойственны неутомимые поиски идеала. То, что герой ж ивет с людьми в самой гу­ ще жизни, подчас очень трудной и неуго­ монной, дает ему силы, понимание смысла человеческого бытия. Приходят на память слова парторга из геологоразведки: «И сей­ час еще каж дый человек долж ен изобре­ тать огонь. Не в буквальном смысле, конеч­ но... Вот, понимаешь, живет, живет человек, все нормально, сперва учится, потом рабо­ тает... Но обязательно наступает в жизни каж дого такой период, когда долж ен ты изобрести огонь... Чтоб в душе он у тебя заж егся, чтоб сил хватило главное дело жизни твоей совершить... Изобретешь — и тебе жить радостно, и другим от тебя теп­ ло идет». При этом герой повести совсем не пред­ полагает, что «главное дело» состоит в чем- ю необычном, он не думает, что сегодняш ­ няя действительность, не могущая будто бы создать условий для героизма, исключает «главное дело». Оно, очевидно, и заклю ча­ ется в том, чтобы в душе у тебя горел огонь, который грел бы других, чтоб было от тебя тепло людям. И поэтому так отвра­ тительна «мещанская потребность чувство­ вать свое превосходство над стоящими сту­ пенькой ниже». Люди, которые плыли на катере вместе с Виктором, были, на первый взгляд, ничем не приметными, обычными, но за каж дой биографией, если внимательно приглядеть­ ся, стоит сложный и большой мир. А та сво­ бода и непринужденность, с какой они «от­ крывали» себя другим, даж е незнакомым попутчикам, яркое доказательство мысли: