Сибирские огни, 1966, №6

предисловии к «Избранному» Васильева критик Корнелий Зелинский. А. М акаров говорит о поэме: «малоудач­ ный поиск». Не знаю , как могло случиться такое обидное недоразумение. Непонятно, как можно, признавая Васильева, не признавать «Фому»? М ож ет быть, здесь подразумевается от­ сутствие в вещи серьезной социальной кон­ цепции? Но это ведь отсутствие кажущееся! В граж данской войне, вызванной, безус­ ловно, причинами социальными, в ее даль­ нейшем развитии были самые разные оттен­ ки, в том числе и просто бунт как таковой, и просто ухарство, ж елание попользоваться моментом, пограбить, повластвовать, пока­ зать себя. Принц и есть этакий сибирский, глухо­ манный калиф на час, своеобразие и само­ бытность которого, наверное, никто лучше В асильева не смог бы подметить, но дело еще и в том, что здесь такж е наличествует социальная коллизия, да какая! В то время, когда Фома, властитель гу­ бернии, у которого, однако, в подкладке предусмотрительно заш ито восемьсот руб­ лей, прекрасно знает цену своему «намест­ ничеству», а в значительной мере и самому себе,— этого не знают и не понимают изыс­ канные господа из ш таба французского ге­ нерала Ж анена, возглавлявш его войска ин­ тервентов при Колчаке. Стремление их к трогательному едине­ нию с Фомой — картина, которой по ее выразительности, иронии, язвительности най­ дется мало равных. Штыком шыряя в грудах снеди. Голубоглаз, с лицом из меди Сидит правительства глава... Еще он: Пьет самогон из чашки чайной... А в это время, именно в этот момент: Посол Ж анена чрезвычайный. Стряхнув с усов седую пыль, . На галльском доблестном наречьи Так произносит тост де Билль: — ...Скрыть не в силах восхищенья, Вас за прием и угощенье Благодарить ж елаю я. Россия может спать спокойно. Ее сыны ее достойны. И д аж е более того: ...В сраж енье, демократы, Зовет история сама. Действительно, сколько подобных «демо­ кратов», цивилизованных «спасителей» на­ родов зн ала и знает история разных угол­ ков земли!... «Принц» Фома, как человек практичный и, вообще-то, незлобивый, хотя и буйный, обрел покой: — Алена, отвори! — Фома, сердешный мой. болезный,— С летает спешно крюк железный. Угрюмо принц стоит в двери, В косматой бурке на пороге: — Едва ушел. Устал с доноги. Раскрой постель. Налей мне щей,. И почти уж е в самом финале и так не­ ожиданно: Фома разут, раздет, развенчан,— Вот почему лукавых женщин Коварный шепот губит нас. Фома кончил так. Другие Фомы кончали и кончают посвирепее. Почему эту вещь, так мастерски напи­ санную и законченную, К. Зелинский все- таки считает незаконченной,— сказать труд­ но. Ирония ж е, вся интонация ее — к аж ет­ ся здесь единственно возможной. И потому, что она, ирония, пронизывает поэму от начала до конца, и потому, что она отно­ сится и к образам произведения, и ко всей обстановке, и к тому, как принято вы ра­ ж аться, «текущему политическому момен­ ту», который автором схвачен и запечатлен: Уж не эта ли пронизывающ ая всю вещь ирония и показалась некоторым критикам чем-то «незаконченным»? Чем-то недоста­ точным? Г адать не будем... Другое, достаточно категорическое суж ­ дение критиков заклю чается в том, что В а­ сильев был обременен «грузом старых эсте­ тических представлений». Так, по крайней мере, утверж дает «К рат­ кая Л итературная Энциклопедия» в очень небольшой справке о творчестве поэта, со­ ставленной А. Русаковой. Плохо, конечно, когда над нами тяго­ теет груз прошлого. Но при всей самобы т­ ности и талантливости худож ника — ему все-таки необходим тот или иной груз прошлого. Непосильный груз вреден, по­ сильный — необходим и, мож ет быть, тем больший, чем больше его самобытность и талантливость. Тут вероятна д аж е какая-то пропорциональность. Он необходим хотя бы для того, чтобы его отвергать. О тверж е­ ние — тож е не последняя часть процесса творчества, причем, разумеется, не просто освобождение от ненужных оков,— это понятно и элементарно, — а отверж ение как смена или как эволюция некото­ рых эстетических понятий, представлений, привязанностей. Новое не рож дается из ничего или из отрицания всего — тогда это попросту битничество. Оно вы раста­ ет как доказательство своей новой, до тех пор неосознанной правоты, доказател ь­ ство не перед каким-то там мифом, иногда только для того и сконструированным, что­ бы его опровергнуть, чтобы упрекнуть его в несостоятельности, не перед каким-то не­ добитком, по которому и без труда, и без риска можно нанести очередной удар. Нет— новое начинается из столкновения равных или д аж е — более слабого с более сильным. Наконец, этот самый пресловутый груз прошлого, видимо, включает и такое поня­ тие, как традиция. А вне всяких традиций вряд ли существует культура вообще, поэ­ зия в частности. Всего этого можно было бы и не гово­ рить, если бы речь шла о творчестве не В а­ сильева, а какого-то другого- поэта или пи