Сибирские огни, 1966, №6

— Еще тему найдем. Чем, например, кончилось собрание в клубе- Архитекторов? — Там много собраний. — О вопросах современной архитектуры? — А, это! — ск а з а л а она равнодушно.— Я в тот день уе зж ал а . Муж , наверное, был. Напишет. Евдоша посмотрела на Г арм аша внимательно: не потому, что он спросил о собрании,— мало ли их, действительно, бывает! — а потому,, что упомянула о своем муже, ка к бы мысленно подчеркивая: зачем, де, подлавливать меня, я вся наружу! Что же касается мужа, то я с ним действительно не поладила по творческим вопросам. Но расходиться не расходились. И вообще, что за манера — чуть поссорились и уже «само­ сожжение на костре»? — «Анну Каренину» видели, Евдокия Ивановна? И он бросил на нее пронзительный взгляд, но в згляд этот, при всей пронзительности своей, скользил как-то сбоку и обращен был не столько на нее, сколько на самого себя. — Д а , д а ,— не слыша вопроса, поспешно и с волнением ответила она. З аня тые не друг другом, а самими собою, они перебрасывались поч­ ти банальными словами. Но каждое из этих слов было как бы с апостро­ фом, с внутренней паузой, полной смысла. Иногда Евдоша в згл ядыв ал а в окно, от которого по-прежнему не отрывался пухлый и румяный Федор. Увидав, наконец, море и Феодосию, мальчик взвизгнул, яростно потере­ бил себе шею и стал ра з в я зыв а т ь вещевой мешок, где у него хранилась зеленая лопатка, шанцевый инструмент времен гражданской войны; на внутренней стороне лопаты он алой краской изобразил нечто и звергаю­ щее пламень: надо полагать — вулкан. Со стороны могло показаться, что ни Евдоша, ни Гармаш, ни его сынишка и не слышали, что в Европе уже год идет война, артиллерией и авиацией уничтожается цивилизация и величайшие древности человече­ ства. Бомбят Лондон; П а р иж з ан я т немцами; итальянские войска идут через африканские пески, а в северных портах Африки недавно потоплен французский флот; многие города Европы обезлюдели, л еж а т в р а з в а л и ­ нах; люди голодают; и, наконец, война может хлынуть в Советский Союз. Удивительно, что о войне молчали не только Евдоша или художник Гармаш , молчал о ней весь вагон, хотя набит он был плотно. Что это? Равнодушие, вялость души, отсутствие пыла? Д ум а ли о войне, разумеется, все, но молчали. Евдоша, например, про себя думала , что война не будет для нас так быстро победной, как м ож ­ но вывести из толков, направляемых, по-видимому, устной официальной пропагандой. Немцы, д ум ал а Евдоша, упрутся в русские пространства и запутаются в них. Начнется длительная окопная война. Пойдут годы хо ­ лода, голода, эпидемий. Мы — терпеливее и неистощимее немцев. А, г л а в ­ ное, как мы ни и скажаем порой наши идеи, эти идеи выше, справедли ­ вее, благороднее фашистских идей, а вдохновленные великими идеями, д аж е плохо вооруженные, люди в конце концов побеждают. Эти свои мысли Евдоша считала «нецензурными», поэтому она и предпочитала молчать о войне. Гармаш, наоборот, считал, что мы, советские, молниеносно ра згро ­ мим немцев. Когда-то, выступая в замоскворецких купеческих салонах,, он туманно намекал на крушение старого мира. По зж е он уверовал , что предска зал Октябрь, и потому был высокого мнения о своей политичес­ кой дальновидности. Он думал, что с финнами долго «возились» намерен ­ но, показывая себя слабыми, з ам анив ая немцев в войну с собой, а т а кж е