Сибирские огни, 1966, №6

«полезть сразу — хамство. Н адо как-то по- хорошему, по-человечески». Д алеко не все получается у ребят «по- хорошему, по-человечески». Бесприютность, холодно, голодно, одиноки, а работать при­ ходится по-взрослому: война, бочки под ры ­ бу нужны — вот как! И характеры разные. Писателя прежде всего интересуют н рав­ ственные коллизии. Резкими штрихами на­ брасы вает он характеры уж е в завязке. П ер­ вый день на новом месте, первая встреча с начальником, который пришел поутру к по­ полнению, рассказал что и как. Предложил вы сказаться. Руку поднял С тас — штатный оратор. В Ф ЗО он выступал на всех собра­ ниях и митингах, был членом всяких бюро, участвовал в самодеятельности. Ему пору­ чали зачитывать резолюции, выдвигать пре­ зидиум. Он первый подписывался на обли­ гации, первым сдавал их в фонд обороны. Из всех активистов только над ним не под­ шучивали однокашники. Стас сказал: «— Мы, фезеошники, понимаем, что при­ ехали трудиться, а не в дом отдыха «Л а ­ зурные зори»... Фронту нужна рыба, рыбе нужна бочка. Мы будем самоотверженно выполнять свой долг — делать бочки. Шесть месяцев нас учили на мастеров, бесплатно кормили хлебом, который отрывали от фрон­ товиков. От имени своих товарищей и от себя лично заверяю дирекцию завода... и вас, товарищ Русаков, мы выполним по­ ставленную перед нами задачу — снабдим фронт бочками... вернее рыбой в бочках,— •Стас помолчал, помыслил, мигая в пото­ лок.— Еще два слова. Хочу выразить благо­ дарность за теплую встречу и заботу, мне, детдомовцу, это особенно ценно. Спасибо, товарищ Русаков! Русаков... растерянно посмотрел на Ко- невского: он, конечно, не ож идал такой речи... — А где твои родители? — Враги народа! — четко, как в строю, ответил Стас. Русаков наклонил голову, чуть отвернул­ ся... — А ты смелый,— сказал негромко он». Т ак лепит образы и взаимоотношения Ткаченко. Еще вчера эти пять подростков были никто друг другу, сегодня их роднит насто­ рож енность перед незнакомым миром. Они явились вместе, у них есть общее прошлое, а ры бзавод принял их как нечто целое и поначалу, естественно, инородное. Непривыч­ ные условия, новые отношения, сторонние люди — все толкало ребят к сближению дру г с другом. Взаимодействие характеров стало настолько тесным, что они не могли не обнажиться. Это самое интересное у Ткаченко — постепенное проникновение в глубины человеческих душ. В возникших нравственных столкновениях, перед необхо­ димостью для ребят принимать серьезные решения, выбирать манеру поведения — от­ крывается нашему взору таинственный и не­ видимый обычно процесс формирования лич­ ности. Он протекает по воле художника ин­ тенсивно и достоверно. Работа все прочнее связывает ребят с внешним миром. Там тоже очень разные люди. Негромким ручейком среди прочих коллизий повести вьется конфликт между героем и его сосе­ дом в бондарном цехе Комлевым. У них установились «мирные, добрососедские от­ ношения» — молчаливая неприязнь друг к другу. «Он (Комлев.— П. Г.) считает, что меня, дармоеда, надо послать на фронт. Я согласен. Но считаю, что его, «броневика», тож е надо послать на фронт. Он не согла­ сен. Это главное наше расхождение». Но Комлев выглядит неправедным лишь в гла­ зах пристрастного по отношению к нему рас­ сказчика. Когда на партийном собрании бондари постановили поддерж ать «расту­ щие организмы» подростков — два раза в месяц по воскресеньям приглашать ребят на домашние обеды,— Комлев со всеми. Почти всех хлопцев уязвляет самолюбие, лишь «са­ мый беспризорный» Юрка Нарышкин откро­ венно радуется, вслух мечтает о сытной воскресной еде. С другой стороны, ребята понимают заботу старших, они тронуты, и отказаться из гордости никто не смеет, боясь оскорбить святые чувства. Но и идти стыдно. Сколько душевного тепла в этих картинах юношеской целомудренности, за ­ стенчивости и отеческой нежности взрослых! Ведь и партийную резолюцию принимали — не просто подкормить недужных, а чтобы парни не казались себе брошенными, не от­ выкли от ласки. После таких глав с особен­ ной болью воспринимается эпизод, расска­ зывающий о слабодушии одного подростка, который не выдержал трудностей и сбеж ал с рыбзавода. Пораженные друзья воспри­ няли предательство Семы’ Ирича не только как дезертирство в условиях войны, но и как черную неблагодарность в ответ на че­ ловеческую доброту. Нравственный мир героев — мир с не­ зыблемыми и жесткими законами, мир чут­ кий и требовательный; тут человека не оставят в беде, не дадут пропасть; если ос­ тупился — выругают, поддерж ат, но не лю­ бят нытья и ханжества, нещадно преследу­ ют паразита и проныру, наглеца и мазури­ ка, утеснителей, отщепенцев, пустоплюев, клеветников. Здесь за правду надо бороть­ ся, иногда — что ж поделаешь! — и засу- чать рукава. «Я не умею драться и не люб­ лю. Мне жалко бить человека. А если меня стукнуть, начинаю психовать... В любой драке мне больше всех попадает. Из-за это­ го я мир люблю, сосуществование. Можно договориться, выяснить отношения. Можно в крайнем случае поругаться... и после два дня не здороваться. Но бывает, конечно, ког­ да надо драться. Исключительные случаи всегда бывают». Нет нужды описывать дан­ ный «исключительный случай» — кулаками наши рыцари в литературе машут куда как часто, все молодые ревнители добра обык­ новенно имеют разряд по боксу, скоро и беспощадно карают зло. Тут правдолюбы Ткаченко неоригинальны. Новое — размыш ­ ления, сомнения героя после победы. «Дол