Сибирские огни, 1966, №6

лой, и, пока они дошли до могилы, пришлось несколько раз останав­ ливаться. Но вот замерзшие комья земли и камни застучали о доски. Арина сидела на краю ямы и невидящими глазами смотрела перед собой. — Брось, дочка, горсточку земли,— участливо шепнула какая-то старуха, склонившись к Арине.— Пусть твоя мать не знает там стра­ даний... Арина взяла холодный комок. Он выпал из ее руки, глухо стукнул где-то внизу. 6 Над опустевшими и занесенными снегом зимними дорогами над­ рывно воют метели. Ни пешего, ни конного на этих дорогах... Бежит время, не посвящая в свои тайны ни вдов, ни сирот. Где их мужья и отцы? Может и живы? Почему же не возвращаются они? Еще теплится надежда: добьют остатки банд каких-то Кайгородовых, Чеку- раковых, Ташкиновых, уцелеют — вернутся. От всего света отрезано Дьяйлу. И хоть бы кто-нибудь пришел, приехал да рассказал о родных и близких. Бегают женщины из аила в аил, спрашивают друг у друга — какие новости, не слышно ли что о партизанах? Откуда взяться новостям? Одна надежда — на деда Ко- ролдоя. Жж е т над костром дед Королдой баранью лопатку, гадает по ней, предсказывает — кто в Дьяйлу вернется. Дед добрый, всех успо­ каивает, всем скорую встречу обещает. Не унимается тревога и после его гаданья. Как не волноваться: вто­ рую зиму нет мужиков. Трудно без них. Хозяйство гибнет. Скота все меньше и меньше остается, да и тот нечем кормить. Вкус талкана забы ­ л и — ячмень повывелся. Голодно... Арина греет дыханием замерзшее окно, смотрит сквозь вытаявший кружок, как пляшет между застывшими аилами вьюга. Из пригона до­ носится жалобное мычанье коровы. 'Завывает ветер в узких ущельях, тянет свою злую, голодную песню, нагоняет тоску и отчаяние. Одиночество. Вот что, оказывается, страшнее всего. Люди есть люди. Разве можно их в чем-нибудь винить? Не могут они только о беде Арины думать. Своего горя у всех — ничем его не измерить. Забегали соседки на первых порах. Кто сена подвезет, кто дров, кто от скудных запасов еды для нее отделит. Сирота, верно. А свои дети — не сироты? Взрослая же Арина. Сама о себе должна позаботиться. Чем дальше, тем труднее сносить эту тоску. Одоя давно уже не видела. Сама виновата. Захотела, он не пере­ стал бы ходить к ней. А к чему все это? Дома Одою из-за нее житья не дают. Сестры его слышать об Арине не хотят. Вот и нарочно поссори­ лась с ним... Одою хоть бы что. Все с парнями. С Каракаем водой не разоль­ ешь... Ну и пусть. ...Ранней весной поодиночке стали возвращаться в Дьяйлу мужики. Кто раньше пришел, успел землю вспахать, хоть немного ячменя посеять. Одного встретит Арина, другого: