Сибирские огни, 1966, №5

Первый полк готовится к наступлению на Новониколаевск. Второй уже обложил Томск, третий... — Хватит! Неужели умней ничего не придумали? Фельдшер встал: — Я с вами разговариваю сурьезно. — Я тебе, вошь тифозная, тоже сурьезно говорю... Закончить Шубину не пришлось. Перед ним, как из земли, опять вы­ рос Базыльников. — Экой ты, Вася, ндравный! — Крикнул в стену: — Михал Демен­ тьич! Вошел Губин. Тяжело опустился на стул, погладил седую щетину на желтой опухшей щеке: — Так... Живой? Ну, что делал в подвале? Сказывали — поёшь шибко. Смелый ты человек, Василий Павлыч. Люблю таких!.. Ну раста­ бары мне с тобой разводить недосуг. Жить хотишь? Комиссар ответил: — Хочу. — Известно. Кому помирать охота? Коли так, Шубин... Слова не шли с языка. Видно, не находилось таких слов у купца, чтобы сразу запали в гордое, гневное сердце коммуниста. На помощь Губину пришел Базыльников: — Ты, Вася, подумай: кто ты есть, откудова ты, чьих кровей чело­ век?.. Перво-наперво, мужик тутошний, хлебороб, крестьянского сосло­ вия человек. И опять— с одного села мы все. Земляки выходит. Слово- то какое, Вася, земляк!.. Великое слово. Ты ж всю ерманскую провоевал, в окопах гнил за Расею нашу многострадальную. Скрозь пули и бонбы прошел. Сам знаешь, как словечко-то это у солдат обертывается. Зем ­ л я к— милый душе человек! А теперича еще спрошу: каков же он, земляк наш колыванский, Василий Шубин? А он, 1 ражданы,— ерой! Кресты егорьевские да медали не каждому дадены. А Шубин — удостоился. Вот он каков, земляк наш и храбрый воин русский Василий Павлыч Шубин!.. Эх, Вася, Вася!..— Базыльников заморгал слезящимися глазами, всхлип­ нул, извлек из кармана большой цветастый платок, утер слезу.— Я ить тебя еще сопливиком помню... Ох и давно то было, а все равно как сей­ час. Бывало, в лавочку-бакалейку мою придешь, смотришь... А я тебе, всенепременно, пряник медовый али там сахару кус. Ты ить с Федюнькой нашим дружбу водил, погодками были. В один день и крестил обоих. Помнишь хоть маленько? — Маленько помню. Как крестили — не помню. А пряники помню... У тебя, верно, записано, сколько же ты мне стравил тогда от душевности? Мамаша-покойница всегда тебя добрым словом поминала: отпустишь фунт весной, осенью два запишешь. — До чего ж ты неуважительный, Вася!.. А я что хочу сказать? Пристало тебе, с крестами да медалями, со славой воинской,— свово же брата, мужика, грабить?.. Ить и ваш домишко не безлошадный был... — Была лошаденка, да колчаковцы, что у тебя стояли, позаботи­ лись. — Грех, Вася, меня винить. Они и моих четырех со двора свели. — А пять осталось. Что ж ты не поделился? — Дык... семья, Вася! — Базыльников высморкался и переменил тон на деловой: — Думай, Вася, думай! Вся губерния нынче с нами... Алтай поднялся, омичи, Кустанай, Петропавловск... Бегит коммуния во все ло­ патки! — Значит, хорошо у вас дело идет! Одного не пойму: что вам проку нас взаперти держать, на разговоры время тратить?