Сибирские огни, 1966, №5

— Эх, товарищ Прецикс, товарищ Прецикс! — Приказываю освободить!.. — Слушаюсь! Домой Филатова добиралась с каким-то другим служебным па- ■роходом. Подходя к своему дому, Юлия Михайловна прибавила шаг. У ворот толпились соседи, набежавшие с улицы, как это бывает, ког­ да в доме большая беда. Мать бросилась ей на шею: — Нет у нас больше папы, Юлия!.. В комнате пахло ладаном. Михаил Макарович лежал на двух сто­ лах , составленных вместе, накрытый простыней... В завозне сосед-плот­ ник строгал доски. Юлия, шатаясь, подошла к столу, подняла простыню и без чувств повалилась на пол: обгоревшее лицо отца было страшно. Когда на Переселенческой занялось общежитие, Михаил Макарович первым прискакал с водовозкой, еще до пожарников полез по лестнице на второй этаж, а стропила и рухнули. Не сразу, а только после того, как приехали пожарники, вытащили кое-как старика из- под углей. Эти печальные подробности осунувшаяся и подурневшая Юлия уз­ нала от Пономарева на очередном свидании с ним. — Вы знаете, товарищ Пономарев, до чего мне омерзела работа в их подполье! Он понял ее. И, прощаясь, участливо сказал: — Потерпите, Юлия Михайловна. * * * После взбалмошной неровной весны лето сразу ударило жарой. Небо с полудня затягивалось пыльным маревом, и солнечный диск д а ­ же в зените казался раскаленным медяком: доплюнешь — зашипит. Колыванцы день-деньской лазили в холод погребов, где. таились крынки и логушки с пенистым квасом, от которого зубы ломит. Встречаясь, тропинские, вьюнские, скалинские мужики жаловались на жару. — Пекло, язви ее в погоду!.. О хлебушке сердце тоскует... — Насчет хлебушка — зря... Сев поздний нонче был, и дед Силан- тий, слышь, все дождя ворожит. А вот косить бы — в самый раз!.. — Сказывали, в Ревкоме уже делянки отводят. — Получше, поди, коммуне? — Дык оно, как сказать... Власть ихняя. У хлеба не без крох... Пятого июня по Колывани и по ближнему селу Вьюнам пошли десятские. Оповещали: завтра — сходка на площади, советская власть объявит, кому где махать литовкой. Некоторые богатеи оказались дальновидными. Перед сходом явился в Ревком Губин. Заявил Предтеченскому: — Я, Андрей Николаич, подумал-подумал и рассудил так: пес •с имя, с моими лугами! Отдайте бедняцкому сословию — пущай поль­ зуются. Коль жизнь пошла по-новому — надо кончать это занятие: друг у дружки из горла куски рвать. Пущай косют мою землицу. А я стар уже, да и платить батракам нечем... Так и объявите на сходе, Губин-де жертвует свою землицу в пользу неимущего, так сказать, пролетариату...