Сибирские огни, 1966, №5

женщина встретила Юлию Михайловну, бросилась обметать снег с ж а ­ кетки, напустилась на хромого: — А ты чего стоишь? Живо — самовар!.. Чайку горяченького, чайку, Юлинька! С медком, с вареньицем... Юлия Михайловна, по-матерински обласканная, пила настоящий чай, заваренный из цветастой жестянки с надписью: «Чай байховый. Компа­ ния Высоцкого». Хорошо-то как, тепло и уютно! Кухня такая же, как мамина, и эта заботливая женщина в пуховой шали — тоже походит на маму. Устала Юлочка. Спать хочется. Но в двери входит хромой. — Валентина Сергеевна... Зовут барышню. Если бы здесь оказался хитроумный колыванский житель Иннокен­ тий Харлампиевич Седых, он без труда узнал бы в ласковой и заботли­ вой даме хозяйку с Седовой Заимки, ту самую, что провожала есаула Самсонова в Кривощеково и писала баронессе Анне Леопольдовне Фи- тингоф о своем намерении бежать в Новониколаевск от деревенского бес­ культурья. Вот и переехала Валентина Сергеевна. Коридор, длинный и темный. Хромой освещает путь зажигалкой. В конце коридора— двустворчатая дверь. Комната, типичная обыватель­ ская комната-столовая: венская мебель, большой стол, покрытый ска­ тертью. На стенах — лепешки керамики с неправдоподобной глиняной снедью. У стены громадный черный буфет. В углу, на ломберном столике, лампа с зеленым абажуром... В черном глубоком кресле кто-то сидит. В комнате полумрак. Юлия Михайловна не может рассмотреть сидя­ щего... — Стул возьми, деточка. Подойди сюда. Голос старческий, но приятный, без скрипучих ноток. Юлия Михай­ ловна подходит к ломберному столику, садится, всматривается. Но лицо хозяина дома— она уже не сомневается: конечно, это хозяин!— невидимо. Свет абажура направлен только на, Юлию Михайловну, и невидимый бесцеремонно разглядывает ее. Чуть прибавил огонек лампы, и Юлия Михайловна успела рассмотреть — рука длинная и старчески высохшая. — Гм... действительно — красавица!..— вслух комментирует хозяин. ■—...Ну давай, деточка, познакомимся. Кто ты — я знаю, а меня зовут Иван Васильевич... М-да, Иван Васильевич... Так звали грозного царя, помнишь?.. Вот и я — Иван Васильевич!..— старик повернул лампу. Свет упал на строгое сухощавое лицо: запавшие глаза, мохнатые брови, чер­ ная бородка с большой проседью... Юлия Михайловна чуть не ахнула — до того походило это лицо на виденные не раз изображения Ивана Грозного. — Господи!.. — Тс-с-с...— предостерегающе поднял палец старик.— Иди за мной, умница. Он привел гостью обратно на кухню и приказал хромому: — Открой... В подполье стояли тигельный печатный станок «бостонка» и пишу­ щая машинка «Ундервуд». — Тут, деточка, и будешь работать,— сказал старик,— два раза в недельку. Д в а раза... Савелий сейчас тебе покажет и расскажет все. Когда за Юлией Михайловной захлопнулась калитка, провожатый снова вынырнул из тьмы и подошел к воротам дома, возле которых всего несколько минут назад утешал посланницу доктора. Щелкнула зажигал