Сибирские огни, 1966, №5

приехал всем, говорил, будет паек... Конфеты, говорил, будут... лампа- сеи... А я тут должон сиротеть. Гошка посочувствовал, добыл из бушлата горсть каленых семечек, переложил в карман драной кацавейки паренька. Тот осведомился: — А ты зачем к нам? Да вот — комиссаром назначили... — Тебя?!! Собеседник внимательно осмотрел матроса — от старенькой беско­ зырки с выцветшей лентой до намерзшего, стоявшего колом широченно­ го клеша, презрительно выпятил губу и брякнул: — Брешешь! Такие комиссары не бывают. — А какие бывают?.. Мальчишка, не ответив на вопрос, еще внимательнее оглядел щуп­ лую фигуру Лысова и вдруг неожиданно заявил: Я бы тебя, такого заморыша, и на нашу баржу не взял!.. Ты, по­ ди-ка, и грести не сможешь?.. И якорь-чепь, знай, не выходишь? А он — комиссар!.. Погодь малость... Мальчишка сбегал в нору и вернулся с куском жмыха в руках. — На! За семечки. И иди с богом, куды нужно. Только прямо скажу, в контору не ходи. Не возьмут такого сдохлыша... Лысов и вправду не пошел в контору. Остановился у парохода «Братья Плотниковы», откуда неслась громкая перебранка. Часть обшив­ ки в борту была вынута, и в пароходном чреве двое в замасленной одеж­ де крыди друг друга матом. Гошка просунулся в дыру, поздоровался. — Чего лаетесь, лягушатники? На него яростно обрушились. — А тебе чо? — Какого хрена лезешь, куда не звали?! — С разбитого корабля, клёшник! — Шпарь миме!.. Матрос переждал спокойно. Предложил кисет. Приняли с недоуме- нием. — Чудило! Его лают... а он — с табачком. Однако закурили. Старший ругатель, человек уже пожилой, сделав несколько затяжек, отмяк. Спросил: — На наш пароход, что ли? — Да нет... Просто послушал, вижу — неполадки. — Неполадки! — буркнул второй, помоложе.— Вортингтон, пес его задави, вишь, не поддается... Может, ты петришь?.. Матрос ить... — Петрю,— сбросив заплечный мешок на доски, Гошка нырнул в дыру... Через два часа все трое снова курили на солнышке. — А ловко ты ее...— усмехнулся пожилой. — Одно слово — специалист,— поддержал тот, что помладше.— По­ шла донка-то. А мы второй день бьемся... Да-аа-а... Наука, она, брат... — Вы кто, братки, на коробке? — осведомился комиссар. — Да, вишь, механиками назначили... А допрежь на другом плава­ ли — я масленщиком, он кочегаром... Знания-то и не хватат. Може, и ты — механик? К нам? Гошка отрицательно покачал головой, назвал себя. .— Из ЧЕКА, говоришь? Ну, будем знакомы. Седых Анемподист Харлампйевич,— старший протянул заскорузлую черную руку,— бывший красный партизан. Член РКП (б).