Сибирские огни, 1966, №5

действительностью она стремится самосто­ ятельно разграничить свет и тени, опреде­ лить добро и зло. Чуть не в каждом про­ изведении «Юности» присутствует критиче­ ский дух, и это тоже привлекает молодого читателя. Тем большую ответственность должен чувствовать журнал, чтобы утвер­ ждать истинное добро и развенчивать дей­ ствительное зло. А в произведениях вроде «Ньютонова яблока» буйствует стремление критиковать без оглядки, выносить легковесные и без­ основательные приговоры вместо того, что­ бы учить молодых читателей настоящему анализу жизни. Привлекательность бывает разной. Резвый парень, кормящий посреди, улицы лошадь апельсинами, тоже обяза­ тельно привлечет внимание зевак. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ЭТЮД Сильное художественное впечатление оставляет маленькая повесть Элигия Став- ского «Домой». Черты военного детства здесь очень емко спрессованы, произведен лаконичный отбор выразительных деталей. «Был август — месяц многих цветов. Но повсюду носился только один запах — пот­ ных и продымленных шинелей». Умираю­ щая в блокаду мать говорит сыну заботли­ во и спокойно: «Не хорони меня. Не надо тратить сил. Завернешь в простыню, выта­ щишь во двор и там оставишь». Голодные, истощенные ленинградские дети собирают клубнику для госпиталей, не съев ни одной ягодки. За это их награждают медалями «За трудовую доблесть». Великолепный эпизод, с прекрасным лаконизмом выра­ жающий людей и эпоху! Конечно, эта выразительная спрессован- яость деталей стала возможной потому, что автор опирается на уже существующие подробные разработки темы военного дет­ ства. Ассоциативные ряды в восприятии чи­ тателя уже проложены предыдущей лите­ ратурой. Но Э. Ставский не повторяет, он находит собственные слова, краски, детали. Два ленинградских паренька после про­ рыва блокады отправляются на Украину, чтобы разжиться продуктами. Вилька по­ кровительственно и довольно сурово отно­ сится к Геннадию, постоянно ворчит на своего спутника, даже как бы презирает его. Геннадий побаивается Вильки и начи­ нает ненавидеть его «подчеркнуто твердую походку». Неприязнь к Вильке постепенно охватьь вает и читателя. Ведь Геннадий старается поменьше съесть, побольше взять на се­ бя трудностей похода, а Вилька все недо­ волен. Приятели попадают в беду, их задер­ живают сотрудники госбезопасности по по­ дозрению в переходе границы. Но даже совместное несчастье не смягчило Вильку. Геннадий, протягивая ему кулек с бобами, «Е>се время ощущал на себе его взгляд, пристальный и холодный». И вот когда изображение Вилькиного характера подошло к какой-то последней, художественно допустимой, грани монотон­ ного нагнетания неприятных черт,— воз­ никает резкий поворот в образе Вильки. Вилька спрашивает про бобы: «А поче­ му ты взял столько? Почему не боль­ ше? А?» Геннадий отвечает: «Хватит и этих. Я потом возьму еще». И вот Вилька заговорил: « — Слушай, а почему ты так жи­ вешь?.. Ну, почему ты берешь вот столько бобов, хлеба всегда хочешь взять крошку, супа полтарелки. Вечно хочешь взять по­ меньше. А почему ты не хочешь жить на равной? Для чего тебе это нужно: вечно быть особенным и унижать других?.. Неу­ жели ты не можешь научиться уважать лю­ дей? Или у тебя это уже в крови?.. Или ты какой-то искалеченный?..» Образ Вильки внезапно освещается сов­ сем другим, ясным и чистым светом. И с болью думаем мы о том, что, конечно же, искалечены ребята — блокадой, голодной смертью близких, противоестественной спо­ собностью не съесть ни одной ягодки из сотен штук, перенесенных их пальцами от куста до корзины. Этот психологический поворот мастер­ ски сделан Э. Ставским, с настоящим та­ лантом художника. Задержанных у границы ребят допра­ шивает капитан, который заявляет, что ес­ ли они не связаны с бендеровцами, то тог­ да просто получат по семь лет тюрьмы за нарушение пограничного режима. Капитан несколько раз вызывает их на допрос. Все четче вырисовывается образ безжалостного, издерганного опасными и трудными обязан­ ностями человека, для которого эти маль­ чишки только мимолетный эпизод, досад­ ная обуза. Он смотрит на Геннадия «ни­ когда не знающими жалости глазами», и кобура на бедре у него расстегнута. Потом приходит с допроса Вилька и говорит: «Он кричал на меня, а я молчал». Однажды ночью капитан входит в ка­ меру. « — Спите, дряни вы этакие?» — спра­ шивает он и ставит перед ребятами тарел­ ку с виноградом. В это время на станции тревога: деся­ ток бендеровцев совершил диверсию. Ка­ питан выскочил и оставил камеру откры­ той. Ребята воспользовались суматохой и бежали. Они бегут к лесу, за ними погоня, они слышат голос капитана: «Стой!» С отличной экспрессией нарисована сце­ на погони. Навстречу ребятам, из лесу, сверкает выстрел, и капитан падает под пулей бан­ дита. На другой день раненый капитан го­ ворит ребятам: « — Вон отсюда, дряни такие! Кругляк, принеси и^и паек на три дня. Получите во Львове у коменданта билет до Ленингра­ да. Дряни, на мою голову. Стыд у вас есть?.. Вон!» На деньги, отобранные у ребят, он ку­ пил мешок муки, который и вручил им пе­ ред отъездом;