Сибирские огни, 1966, №5

нести и художнического такта, чтобы начи­ нающего специалиста не изобразить глаз­ ной силой, и созидающей, и сокрушающей, и толкающей исторический прогресс. Одной из самых слабых вещей в «Юно­ сти» приходится признать повесть «Ньюто­ ново яблоко» Эдуарда Пашнева. Образы пятиклассников Э. Пашнев рисует с по­ мощью анекдотов. - Санька ходит в школу, прыгая на одной неге,— не из резвости, не на спор, а совер­ шенно серьезно экономит таким образом то один, то другой ботинок. Зебрик объясняет Саньке, что если треснуть по голове ябло­ ком, то придумается что-нибудь гениаль­ ное, как у Ньютона. Оба они по очереди роняют друг другу на макушку яблоко и ожидают гениальных мыслей. Санька несет заболевшему Зебрику апельсины и по доро­ ге скармливает их лошади. Автор всерьез выдает эти анекдоты за истинный уровень своих героев, которые, кстати, тут же цити­ руют наизусть «Королеву Марго». Они по­ хожи на дошколят, а вовсе не на реаль­ ных, нормальных пятиклассников в возра­ сте одиннадцати лет. Вот что может сде­ лать бойкое перо — саму инфантильность переинфантилить! Но недаром повесть «Ньютоново ябло­ ко» опубликована не в «Мурзилке», а в «Юности». Все эти анекдоты из детской се­ рии облекают собой определенную автор­ скую концепцию. Владик Синицын — единственный в классе круглый отличник. Внешность у него карикатурная, он и лицом, и фигурой круг­ лый. Каждый день на доске появляются ка­ рикатуры на него. С ним никто не дружит, потому что однажды он предал целый класс. Через несколько дней круглый отлич­ ник опять противопоставляет себя классу, отказываясь вместе со всеми собирать бу­ тылки. Выведя такой густо отрицательный тип, автор приступает к обобщениям. Передо­ вая учительница Мария Ивановна размыш­ ляет: «И что это вообще за термин «круглый отличник»? Круглый дурак — это понятно, а что такое «круглый отличник»?.. Он, этот Владик, как-то успевает любить все пред­ меты и наверняка поэтому не любит ни одного». Теория передовой учительницы заключа­ ется, очевидно, в том, что каждый ученик должен быть отличником по одному, из­ любленному им, предмету, иначе он будет «маленьким, противным всезнайкой». Кстати, «Юность», между всякими круп­ ными своими делами, успела провести за год и легкокавалерийскую кампанию про­ тив отличников. У С. Ласкина положительнейший Гоша Дашкевич, рупор автора, говорит: «Если мой сын будет отличником, то я объясню ему: так делать нехорошо... Ребенок доло­ жен чем-то увлекаться, а если маленький человечек долбит с одинаковым усердием все предметы от арифметики до пения, то это будущий чиновник». В романе А. Гладилина обронено: «Я был уверен, что из Яши Штенберга, как и из всех круглых отличников, ничего 'осо­ бенного не выйдет. В общем, так оно и слу­ чилось». Эта кампания против отличников про­ сто неприлична. Во-первых, потому, что безнравственно шельмовать самих детей, дети верят взрослым, что отлично учить­ ся — это похвально, да дети и действитель­ но хотят знать все на свете, им еще не до специализации. А во-вторых, учиться на го­ лом увлечении невозможно, ибо это значит хватать вершки. Учеба всегда требует на­ пряжения, самодисциплины, преодоления каких-то скучных мостиков, без которых не уяснишь главного. «Специализация» с детства, за которую ратуют Гоша и Мария Ивановна,— это га­ рантия ужасающей узости на всю жизнь! Школа должна давать широкие знания, мо­ жет быть, более вширь, чем вглубь, ведь она приуготовляет человека к любому ва­ рианту сознательной жизни, к любому ви­ ду таланта, который выявится в процессе созревания личности. Вот ее главнейшая цель. Все остальное — бред дилетантов. Легкодумы обычно с жаром перечисля­ ют великих людей, которые в школе учи­ лись плохо. И предусмотрительно забыва­ ют великих отличников, среди которых был Володя Ульянов. При любых условиях учиться отлично труднее, чем посредствен­ но. Повесть Э. Пашнева ратует за привыч­ ку с детства к легкой жизни. В нормальной школе, в хорошем классе, где воспитано уважение и интерес к знаниям, отличники никогда не отделяются и не выделяются. «Это же лучший класс в школе»,— вос­ клицает Мария Ивановна. Почему он лучший — неизвестно. Автор старательно обходит вопрос, как же учатся Зебрик, Санька, Сонька и другие положи­ тельные герои. Почему он лучший, если там всего один отличник, который, к тому же, отщепенец? Каковы критерии Марии Ивановны? Она придирается к круглому отличнику и с гражданским, мужеством ставит ему четверку. Но зато она не вызывает отве­ чать урок тех, о ком заведомо знает, что они не подготовились. Она «перед началом уроков всегда планировала минут пять на разговоры о том, о сем. И, странно, эти пя­ тиминутки полюбились не только ученикам, но и ей самой». Совершив это открытие в педагогике, передовая учительница не почила на лав­ рах, она продолжает развивать новатор­ ские методы. Заявив в учительской, что «стекла бить нельзя, обманывать нельзя, а машину построить можно», она говорит на­ едине ученику Шваке, «с улыбкой оглянув­ шись на учительскую»: «Знаешь что?.. Только ты никому не говорй... Я тебе раз­ решаю иногда не выучить урока». Диву даешься, что это не пародия, а образец педагога в восприятии автопа. Молодежи свойствен критический дух. В процессе самопознания и знакомства с