Сибирские огни, 1966, №5

Так мы с вами вряд ли вытянем кварталь­ ный план». Позже товарищ Филиппа Стас разъяс­ няет: «— В отличие от всех прочих сограж­ дан работники ОТК попали в идиотское по­ ложение: чем добросовестней они работают, тем меньше получают. Если ты не пропу­ стишь этот несчастный «ПОА» из-за повы­ шенного уровня радиации, то сорвешь вы­ полнение плана. Именно ты, а не кто иной лишит завод премии. В глазах обществен­ ности ты будешь занудой». И. Штемлер основательно раскрывает эти нелепости, бытующие у нас в сфере производства. Государство заинтересовано в обязательном выполнении плана и одно­ временно — в высоком качестве изделий. Если нет связующих звеньев, которые обес­ печивали бы единство этих задач, то каж­ дый работник становится перед дилеммой: или план, или качество. Первое легче и за­ метней, второе трудней и не отмечается. Выбор зависит от совести, энтузиазма и личных склонностей того или иного работ­ ника, да еще от нажима сверху. Так обстояло дело до сентябрьского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС, который про­ возгласил экономическую реформу. И. Штем­ лер писал роман до Пленума, он уловил и выразил то общественное мнение, которое постепенно складывалось в стране, чтобы обрести свое законченное выражение в ре­ шениях Пленума ЦК. Филипп выбирает второе в роковой ди­ лемме1и вступает в конфликт с рядом лю­ дей. Кто же его противники? Начальник цеха Шанцов вначале возни­ кает в романе как фигура сложная, как ха­ рактер, рожденный обстоятельствами. «— Ты решил, что мы сволочи, скрытые враги государства? — говорит он Филип­ пу.— Нет, брат, тут дело посложней. Мне за это государство легкое прострелили... А придет конец месяца,— продолжает он,— снова буду с тобой ругаться: давай план!.. А ты стой! Не дрейфь! Тогда я скажу тебе числа второго или третьего спасибо за принципиальность. За то, что спокойно мо­ жно будет спать. В итоге!» Эта двойственность в характере Шанцо- ва сложилась, по-видимому, под многолет­ ним влиянием той самой дилеммы. Но ин­ тересно начатый анализ характера автор обрывает самым примитивным образом. Филипп спрашивает Шанцова, можно ли закрыть наряды на блоки, которых сам Филипп не видел. Шанцов подтверждает, что блоки действительно монтировались. Но когда Филипп прорвался к директору за­ вода, чтобы рассказать о всех препонах на пути улучшения «ПОА», Шанцов заявил, что ничего не говорил Филиппу о блоках. Получилось, что Филипп незаконно закрыл наряды. Сложный характер не состоялся, автор ушел от социально-психологического ана­ лиза и вывел заурядный образ мелкого ин­ тригана, которому дороже всего возмож­ ность спокойно спать. И совсем уж облегченно изображены начальник ОТК Терновский и главный тех­ нолог Лузгин. О Терновском работники говорят: «Столько умников на заводе, а в начальни­ ках ходит дурак». Лузгину осталось два года до пенсии — и нет для него важней цели, чем продержаться этот срок любыми средствами. Оба они ухватываются за исто­ рию с нарядами, чтобы скомпрометировать нарушителя спокойствия — Филиппа. Упрощенная схема этих образов никак не подходит под характеристику, данную директором завода: «Многие из них всю жизнь работали для буквы отчета, на голый план, и вдруг в се летит к черту! Они как перед пропастью. И рады шагнуть, да не могут... Им припи­ сывают консерватизм, очковтирательство. Словом, весь наследственный букет! А ведь это наши люди! Сбитые с толку. Притом они пожилые. Им трудно перестраиваться...» Автор отлично понимает суть подобных типов в нашем обществе, но художествен­ ное изображение не соответствует этому пониманию. Автору не хватило мастерства, чтобы проанализировать характеры Шан­ цова, Териовского, Лузгина. И. Штемлер предельно облегчил борьбу своему Филип­ пу, противопоставив ему не принципиаль­ ных защитников старых, волевых методов руководства, а мелкотравчатых очковтира­ телей и интриганов. Приговор вынесен, но истинного социально-психологического следствия по делу их характеров и мировоз­ зрения не произведено. Вообще, некоторая художественная не­ достаточность свойственна роману «Грос­ смейстерский балл». Автор описывает цех: «Скрип, стук,_смех, звон, вспышки. Мно­ жество рук, мелькающих в воздухе, множе­ ство рук, снующих по верстакам, множе­ ство рук, держащих детали: хромирован­ ные, анодированные, дюралевые, латунные, из оргстекла...» Здесь нет пластической изобразительно­ сти, нет пространственного соотношения в картине, а «множество рук» если и способ­ но вызвать какой-либо образ, то разве лишь образ голосующего митинга. Многие эпизоды романа несут на себе печать ослабленной эмоциональности. Су­ хо, без юношеской страстности, изображе^- на ночь, проведенная Филиппом и Ниной вместе, как-то деловито описана драка с Маркеловым. Счастье любви автор старает­ ся передать механическим приемом перечи­ сления улиц: «Филиппу казалось, что Нина никуда и не уезжала... Таллин? Где этот Таллин? Разве есть на свете Таллин? Теперь ничего нет, кроме арки Главного штаба и улицы Герцена... Теперь на свете ничего нет, кро­ ме Невского проспекта... Кроме улицы Бродского...» Юного выпускника института, вступаю­ щего в схватку с ретроградами, встречаем мы и в повести Семена Ласкина «Боль дру­ гих». Начинающий врач Гоша Дашкевич приезжает работать в провинциальную