Сибирские огни, 1966, №5

Роман очень привлекателен этими чер­ тами. Но А. Гладилин все еще не вышел ив затянувшегося ученического периода. На сей раз в роли учителя выступает Ремарк (увы, здесь критик тоже не виноват!) Это влияние чувствуется уже в самой завязке романа, в главной его схеме: дружба ше­ сти ребят, начавшаяся в школе, продолжа­ ется и дальше, когда жизнь раскидала всех по разным путям. Правда, некоторая' но­ визна по сравнению с Ремарком заключает­ ся в том, что у А. Гладилина не «Три то­ варища», а дважды по «три», и не фронто­ вая дружба связала их на всю жизнь, а школьная. Но схожесть эта поверхностная, ученичество уходит глубже. У гладилин- ских героев то же самое, что и у ремарков- ских, внешне юмористическое восприятие действительности при не очень веселых внутренних переживаниях и не так уж лад­ но сложившейся личной жизни. Да, опять сугубо личной жизни! — с ремарковской (вполне естественной в мире, который он описывает) отстраненностью от жизни ми­ ра, от общественных проблем. И уж прямое подражание Ремарку сквозит в эпизоде, где Звонков, по просьбе Аллы, гонится на машине за белым «Моск­ вичом». Тут сама ткань, ритм эпизода, раз­ говор недомолвками, сама «роковая» ситу­ ация — влюбленный в Аллу Звонков дого­ няет с ней ее любовника — все это чистый Ремарк. «Ремаркизм» особенно ощущается имен­ но в образе шофера Звонкова. В творчест­ ве Ремарка водителям автомашин посвяще­ ны едва ли не самые лучшие страницы, он досконально изучил и изобразил психоло­ гию гонщиков, их ощущения в самых раз­ нообразных вариантах гонок, и неокрепшим талантам трудно выбраться из-под его сильного влияния. Но и поиски А. Гладилиным художест­ венного своеобразия пока тоже не увенча­ лись успехом. Вскоре после гонки за лю­ бовником Руслан и Алла ведут в ресторане трудный разговор, из которого выясняется, что Руслан любит Аллу и предлагает ей стать его женой, что Алла, без особой люб­ ви к Руслану, все-таки тянется к нему и, в общем, согласна. t Дальше буквально повторяется этот разговор, но уже с добавлением слов, ко­ торые не были произнесены, а были только в думах героев. Таким способом «наложе­ ния» автор обнажает подтекст. Но от это­ го текст глубже не становится, разве что добавляются какие-то «нюансики» (Алле, оказывается, приятно целоваться с Русла­ ном, Руслан, оказывается, волнуется при этом разговоре до боли в животе). Затем следует еще и второе «наложение». Из него следует, что Алла мечтает об артисте, об отсветах его славы, которые падали бы на нее; что порвала она с артистом не потому, что разлюбила, а потому, что он не хочет разводиться с женой. Подтекст не только обнажен, а прямо вывернут наизнанку. И снова мы дополнительно обогащаемся не­ многим, ибо такой Алла угадывалась уже во время гонки. Классики всегда отличались умением за­ прятать подтекст поглубже, сказать слова­ ми меньше того, что предстает воображе­ нию читателя. Классики всегда умели в еди­ ном временном и изобразительном плане передать всю многосложность глубокого психологического явления. Гладилин же раз­ лагает не очень сложное психологическое явление на три плоскости, выворачивает подтекст, словно землю плугом. Так легче, так развлекательней, так необычней! А ведь формальная необычность в искусстве легче обычности. Необычность привлекает внима­ ние сама по себе, а обычность — только талантливостью и многосложностью. Какова же концепция романа А. Глади­ лина? После школы и института Чернышев становится научным работником, Бутен­ ко — артистом, Медведев — инженером на ТЭЦ, Штенберг — геодезистом, Майоров — инженером-металлургом. Один лишь недо­ учившийся Звонков идет работать шофером. Бутенко играет в театре. Скучно ему играть — неинтересный режиссер, баналь­ ные роли. И он нарочно перевирает на сце­ не реплики, чтобы хоть как-то оживить и себя, и скучающую публику. Штенберг в экспедиции изображен толь­ ко во время отдыха. Он чувствует себя не­ счастным, да еще заболел горной болезнью от перепада высот. Медведев днем скучает на ненужном совещании в райкоме партии, а ночью де­ журит на ТЭЦ — «нечто вроде ночного сто­ рожа». «Работа называется! Посадите ро­ бота. А я живой человек». Скука, скука снедает и Медведева. Только Майоров проявляет граждан­ скую активность, схватываясь на заводе с очковтирателями. Чернышев совершает открытие: предла­ гает решение проблемы, над которой лабо­ ратория билась пять лет. Но так сильно равнодушие автора к производственным де­ лам своих героев, что открытие Чернышева объясняется буквально лишь такой сверх- лакопичной фразой: «надо делать не так, а вот так, так и так. И вот мои вычис­ ления». Руслан Звонков — передовой шофер. «Получал премии и благодарности. Но, честно говоря, не потому, что осознал по­ лезность перевыполнения плана для на­ родного хозяйства, и не потому, что ему нравилось видеть свое фото на Доске поче­ та. Просто Руслан слишком много времени проводил за баранкой, чтобы получать удо­ вольствие от самого процесса езды... И что­ бы хоть как-то избежать однообразия пути, Руслан устраивал гонки. Отсюда экономия времени и полтора плана». Даже передовиком-то человек стал от скуки. А. Гладилин весьма воинственно настр ен против изображения героев в труде, в