Сибирские огни, 1966, №5

принято, и я собираюсь повидаться с ним в конце сентября для окончательных пере­ говоров и решений.18 Тут же я привел подробный перечень вопросов, подлежащих разрешению в нашей беседе. Наиболее существенными, а возможно, и спорными были, видимо, вопросы о месте издания и составе редакции. Алексей Максимович предполагал выпускать журнал за границей (очевидно, в Берлине), а Ленгиз — в Ленинграде. Редакцию, намеченную Горьким в составе трех видных, но проживавших за границей, деятелей (Ф. А. Брауна, В. И. Иванова и его самого) предлагалось пополнить одним-двумя ленинградцами (акад. С. Ф. Ольденбур­ гом и И. И. Ионовым). Ответным письмом от 15 сентября Горький предложил мне приехать в Соррен­ то в любое время. «Когда бы Вы ни приехали, Михаил Алексеевич, буду очень рад видеть Вас. И, конечно, не только «ради дела», а ради удовольствия видеть. Надеюсь, что здесь Вам будет не хуже, чем в Мерано,— погода отличная, тепло и тихо. Жму руку А. Пешков. 15.IX—25 г.». Вскоре после этого Керженцев сообщил о неожиданной неприятности, постигшей Горького. Фашистская полиция обыскала виллу, занятую Горьким с семьей, и изъяла рукописи и переписку. Взволнованный Алексей Максимович написал по этому поводу письмо Муссолини. Он решил уехать из Италии и посылал М. И. Закревскую во Фран­ цию для приискания и устройства жилья под Парижем или на юге страны. Затем последовал другой досадный эпизод: у Закревской были отобраны при выезде из Италии рукописи и другие бумаги Горького. Алексей Максимович тяжело переживал эти неурядицы и необоснованные пре­ следования. Поэтому Керженцев советовал мне не предпринимать пока поездки в Сор­ ренто без повторного запроса. В новом письме Алексею Максимовичу от 3 октября я глухо упоминал о его на­ строении, выражал надежду, что издание все же осуществится и уведомлял о наме­ рении приехать в конце месяца. Не получая долго ответа, я повторно обратился к не­ му 16 октября. Ответное письмо Горького от 18 октября внесло полную ясность в дело о «Собе­ седнике». Он писал: «Дорогой Михаил Алексеевич. Совершенно верно: ехать Вам сюда — смысла нет. От всяческих литературных затей я принужден отказаться, ибо «не вижу моего будущего». Даже не уверен, что Вы получите это письмо. Изумительная нелепица совершенно расстроила мне нервы. Желаю здоровья. А. Пешков. 18.Х.25». Несколько позже, в том же октябре 1925 года, я узнал от Керженцева о благо­ получном завершении эпизода с обыском. В личном разговоре по этому поводу с Мус­ солини Керженцев получил заверение, что обыск произошел по недоразумению, повто­ рение которого исключено. Кроме того, адъютант Муссолини принес личные извине­ ния Горькому. Алексей Максимович, по словам Керженцева, успокоился, остается в Италии и собирается вскоре, вместе с М. И. Закревской, в Россию.19 Вспоминая через несколько лет, уже в Москве, о своей журнальной затее, Горь­ кий сказал: «Жаль, что так несуразно вышло с «Собеседником». Мог бы получиться хороший, нужный журнал»,— и, призадумавшись, добавил: «Правда, и он просущество­ вал бы недолго — времена настали другие.» Выяснив окончательно вопрос о журнале, я сообщил об этом В. И. Иванову и тут же передал ему просьбы Ленгиза: принять в качестве переводчика и редактора постоянное участие в издании переводной литературы (особенно иностранных класси ков и итальянских новинок) и рекомендовать лучшие итальянские критико-библиогра­ фические журналы и издательские бюллетени, содержащие сведения о современной ли­ тературе. В обширных ответных письмах от 24 и 27 октября Вяч. Иванов выражал «глубо­ кое сожаление о крушении журнального плана», приводил подробную информацию об указанной периодике и литературных новинках. Тут же он выражал желание завязать прочные отношения с Государственным издательством, исполнять поручения по инте­ ресующим его вопросам. В письмах Вяч. Иванова, выдающегося ученого и поэта,, деятельного участника культурного строительства после революции, позже работавшего в итальянских уни