Сибирские огни, 1966, №5

Я не хотел отвечать. Больше всего мне хотелось уйти. Я хорошо понимал, что Ивин старается обнаружить во мне что-то порочащее, по­ стыдное. «Неужели из-за тарантула?» — думал я. Самое обидное было то, что товарищ Маша сидела вместе со всеми и равнодушно запи­ сывала. — Отстаньте вы...— крикнул я и кинулся к двери. Через несколько дней мою мать вызвали в школу и сказали ей, что с будущего учебного года я должен учиться в школе для дефективных детей. — Кто такие дефективные? — спросил я мать. — Это такие дети, у которых всякие отклонения,— ответила она. И заплакала. Я, конечно, понял, что если б отклонения были в хорошую сторону, то плакать было бы не о чем. Раз она не хотела говорить, надо было выяснить самому. На другой день Витька Бутузов принес в класс толстый словарь иностранных слов, и мы, сгрудившись над ним, прочли, что «дефектив­ ный» означает «имеющий изъяны». Так, значит, они обнаружили у меня изъяны... Такие изъяны, что нельзя даже мне быть вместе со всеми ребятами, словно изъяны могут быть заразными. Так вот почему това­ рищ Маша смотрела на меня так невесело. Единственным утешением служило то, что Женьку Пичугина тоже признали дефективным. В тот же день он пересел ко мне на парту. А назавтра приключилась другая неприятность, правда, помельче. Стало известно, что нас поведут в детскую зубную амбулаторию. Чем это нам грозило, мы знали по прошлым посещениям этого учреждения. Женька задумался, потом произнес решительно: — Живым людям зубы выдергивать? Ну нет...— И предложил: — Давай смоемся! —: Попадет,— засомневался я. —- Ерунда! Все равно мы теперь дефективные. И правда, какое теперь имели значение такие пустяки, как выговор учителя, даже директора, когда вся жизнь сломана. И мы ушли. В этот день мы наслаждались тем, что делали все на­ оборот... Прежде всего я решил научиться курить. Мне было известно, что это сокращает жизнь, но зачем мне беречь ее, если все мечты мои полетели прахом. Я ведь мечтал стать писателем. А разве может писа­ тель быть дефективным? Женька слепил мне цигарку, и я несколько раз затянулся едким дымом. После этого мир стал туманным и зеленым, меня затошнило, и я думал, что вырвет. Женька сказал, что у него тоже так было, и что этого бояться не следует. В школе нас учили, что религия яд, и потому мы пошли в церковь. Если б мы не были дефективными, нам это и в голову не пришло бы, но теперь мы не поленились пройти через весь город, чтоб побывать в Духосошественской церкви. На паперти сидел оборванный молодой ни­ щий. Он глянул на нас злыми пьяными глазами. — Шапки! Мы стащили с голов наши кепки и вошли внутрь. Горели свечи, пахло ладаном. Бородатый поп объявил, что крестит раба божьего име­ нем Анатолия. Раб божий лежал розовый и голый на широкой ладони попа и- пищал. Поп подержал его над купелью, но не опустил, а только отрезал у него с затылка несколько волосков и бросил в воду. Раб бо­ жий Анатолий от испуга пустил длинный фонтанчик, и поп, отстранив его от купели, улыбнулся большими мохнатыми бровями. Из церкви пошли на берег Волги. По реке плыли последние льди­ ны. Они были уже хрупкие, ударяя друг друга, надтреснуто звенели,