Сибирские огни, 1966, №4

•— Ну, не артистом же! Д-декорации п-переставляю. Борис, забыв о всяком подходе, закричал: — Д а что случилось?! Вид Бориса, голос его так и обдали Якова недавним прошлым. К а ­ жется, полжизни бы сейчас отдал, чтобы только сидеть среди ребят в классе. Но тут же ему представилось, как по школе проносится, всех ошарашивая , весть: «У Яшки Порошина отец предатель!» И он втянул голову в плечи, глаза его затравленно забегали. Борис, увидев эти глаза , снова растерялся. Конечно же, с Яшкой стряслось что-то необыкновенное. Он и хочет сказать и страшится. Ме­ чется! Что же, черт возьми, случилось? — Яшка , понимаешь.. . Я за язык тебя не тяну. Но мы с тобой все- таки не чужие. .. Может быть, я смогу помочь? Борис так искренне растерялся и расстроился, так, совсем по-детски, топорщились на его висках светлые завитушки, что Яков схватил его за плечи и, едва выговаривая слова, начал вдруг упрашивать: — Б-борька, я п-прошу тебя, только не сейчас. Ладно? Я п-потом тебе скажу. .. к-когда-нибудь. .. Ладно? Обязательно скажу! А сейчас ты иди... — А школа.. . Как же ты... — Со школой все кончено. Я — работаю. Уходил Борис совсем сбитый с толку. Он просил звонить, забегать к нему домой, как и раньше. — А с комсомольского учета я пока не сниму тебя! Яков улыбался вздрагивающими губами и молча кивал... 8 Она шла и рассеянно улыбалась своим мыслям. Шумело кожаное пальтецо. Было холодно, грязь окаменела. Каблуки зеленых сапожков, какие носили в старину на Руси, стучали и щелкали по земле. Изо рта вырывался пар, нос покраснел. На месте луж осталось только белое крошево в ложбинках — это растоптали ледок. Застывшая листва звенела в ногах, точно медная. З а ночь каменная земля обрастала пушком инея. В тени он не таял весь день. А снега все не было. Не осень и не зима. И все равно — славно! Жить все равно — славно! И сладко, и грустновато, и тревожно сжимается сердце. И все она будто что-то ждет или кого-то любит. Удача, успех — какие радостные слова! Ах, идущие мимо! Р азве вы знаете, что такое жизнь на сцене, з а ­ литой светом! За каждым твоим шагом, жестом следят сотни глаз из теплой, затаенно дышащей полутьмы зала . Ловят каждое твое слово. Ты, как сияющая точка, в скрещении всех взглядов и сердец. И ты ста ­ новишься источником горя или радости, слез или смеха. Ты живешь на сцене, забыв себя, живешь, веря во все, что происходит с твоей ге­ роиней. Люди называют это талантом. И за него аплодируют тебе. А ты стоишь в потоке света, приподнятая над залом, в отдалении от него, и кланяешься , пьяная от счастья. Ветер рукоплесканий обда ­ ет тебя. Ради этого стоит жить! ' Она знает, знает, что театр это совсем не то. Знает, что он не место для любования собой. Знает, что он учит, сражается и ка к там еще * \