Сибирские огни, 1966, №4

с хохотом и плясками пестрая толпа неаполитанцев. Плащи поползли вверх, перед Яковом открылась вся сцена. Он увидел балкон в виде гитары. С гигантского грифа свисали, как флаги , пестрые ленты, а на самом балконе стояла. . . Нона! Толпа внизу пела серенаду. К ногам сеньориты сыпались бумажные розы, конфетти, шелестя взвивались яркие змейки серпантина. З а г о р а ­ лись и гасли разноцветные огни. Вспыхнуло несколько факелов. Вот появились танцоры в черных трико и в красных плащах . Плащи бушевали кострами, а танцоры чернели среди них головешками. Яков неотрывно смотрел на лицо Ноны. Такого лица он еще никогда не видел. Прежде ему часто казалось , что впереди ждет его нечто удивитель­ ное, он как-то расска зывал об этом Борьке, когда они плавали в обской протоке. А сейчас ему пришла в голову мысль, что этим удивительным, кото­ рое он давно предчувствовал , стала Нона. Р аст алкив а я ликующую толпу карнавала , выскочили с разных сто­ рон два сеньора. На концах длиннющих шпаг они протянули Диане ро­ зы, величиной с кочан капусты. Она в зяла у одного. Соперники, пылая ревностью, скрестили шпаги. Толпа шарахнулась , заметались огни, оп а ­ ли два белых плаща-занавеса . . . — Вот накрутил-навертел! — прошептал Стариченко.— Опять во всех газетах будут его крыть за фокусы и трюки. — Кого? — спросил Яков. — Сарматова . В «Собаке на сене» этого пролога нет. Он сам его придумал. А зачем? Фантазер! Потом Яков, вместе с другими рабочими, бегал по сцене, помогал тащить тяжелую лестницу, передвигал стены из натянутой мешковины, крепил их веревками, прибивал стояки. Шепот, стук молотков, скрип и треск поворачиваемого сценического круга. Рабочие все делали стремительно, каждый знал свое место. По знаку Стариченко они молниеносно разбирали и собирали декорации. Яков заметил, что Стариченко в работе был лихой, он вихрем носил­ ся по сцене, гвоздь загонял одним ударом молотка. А Яков растерялся , не зная, что делать. Но Стариченко таскал его из стороны в сторону, командуя шепотом: — Прибей. Держи . Унеси к стене. Лицо Якова покрылось испариной, волосы растрепались . Он хватил себя по пальцу молотком, и ноготь сразу почернел. Бегал мальчишка из электробудки с цветным желатином, заслонял им прожекторы, и сцену заливали зеленые, красные, желтые лучи. На сцене стояла пыль, пахло свежевыкрашенными декорация ­ ми, клеем. Помреж Дубровин бешено хрипел: — Уберите выносные прожектора! Дайте зеленый луч. Натяните туже тюль. Реквизитор! Правее, статую правее! Все на выходе? Тихо! Поплыл занавес . Яков стер пот. — Ну и заваруха ,— шепнул он Стариченко. Рабочие собрались в своей комнате, рядом со сценой. Здесь курили, читали газеты, играли в шахматы. Яков сел и вдруг впервые за последние дни почувствовал себя не­ плохо. — Ну как, очухался? — спросил его Стариченко.— Смотрю, парень совсем обалдел! Путается у всех в ногах, глаза дикие, не может понять, что к чему,— ск а зал он рабочим. Они засмеялись.