Сибирские огни, 1966, №4

Ну, чего рот разинул?! — закричал он вдруг стариковским голо­ сом.— Тебя как звать? — Яков. — Бери, Яшка , статую, тащи на сцену! Серега! Колодцев! Берите! Хлебнул уже, проговорил Серега, помогая вынести статую — Кто? — Д а вот — Агафоныч! Бутафор. Знаменитый мастер! И пока они тащили и устанавливали на сцене статую, потом другую, Серега рассказывал о том, какие Агафоныч делал чудеса, оформляя спектакли. Когда проходили мимо парикмахерской, Яков спросил, кивнув на актрису: — Как ее фамилия? — А! Заметил! — Серега засмеялся .— Ноночка Чалбышева! Из нее, брат, вырастет хорошая актриса. Она же еще совсем зеленая, ей д в а ­ дцать два . На сцене всего второй год. И вот уже в «Собаке» играет Д и а ­ ну. Это у нее первая большая роль. Режиссер Сарматов молодец — риск­ нул, дал ей сыграть. Д а сам увидишь, как она. играет! — И Серега стал рассказывать о Ноне. Ее мать была грузинкой, о т ец— русский. Она мечтала стать актри­ сой, а родители и слышать об этом не хотели. Ноне было семнадцать лет, когда она уехала в Сибирь, подальше от дома и поступила в театральное училище. На втором курсе она вы­ шла замуж за директора училища Асмолова. — Легкая она! С ней не заскучаешь. Бедовая! — восхищался, рас­ сказывая , Серега Колодцев ,— Взяла и удрала из дома . И добилась своего! Его окликнули. Было в Сергее что-то от оленя. Он легко пронесся по коридору и скрылся.. . Актеры гримировались, надевали костюмы, выходили на сцену и ста ­ новились под яркий луч прожектора . Из темного з ал а их осматривали режиссер, художник, заведующие цехами. Тут же обсуждали и грим, и костюмы, и парики. В зале группами расположились актеры, шептались, изредка хлопа­ ли откидными сиденьями стульев. Там были и занятые в спектакле — в плащах , в париках , со шпагами — и не занятые , в обыкновенных ко­ стюмах. Нону Чалбышеву осматривали долго, придирчиво, Сарматов сове­ товал ей сделать прическу скромнее, лиловое платье заменить светлым, убрать под глазами тени, а брови прочертить резче. Яков стоял за сукном и смотрел на нее. Она д важды с недоумением покосилась в его сторону. Подошел машинист сцены Стариченко: — Айда в зал . Посмотрим пролог. Яков приметил, что все у Стариченко дыбилось: дыбились короткие светлые волосы, выгоревшие брови, дыбился и нос, и воротник тоже, и козырек кепки лез в небо, и д аж е носы ботинок задирались . И все время он щелкал семечки. Д а так быстро, точно куда-то опаздывал . Семечки трещали, летела шелуха , рука то и дело ныряла в карман , загребала но­ вую горсть... В зале было темно и уютно. Среди прохода на столе горела лампоч­ ка, прикрытая темным абажуром. З а столом сидели режиссер Сарматов и художник Васютин] И вот — грянула увертюра. Занаве с медленно поплыл. З а ним оказался второй из двух огромных белых плащей с золотыми кистями. Перед плащами двигалась с шумом,