Сибирские огни, 1966, №4

пышный золотистый парик. На электроплитке грелось несколько плоек. Взяв одну из них, она принялась вертеть ее, остужая. — Стол вот исправить мне велели,— краснея пробурчал Яков.— Это у вас? — Вон, стоит в углу,— показала сухопарая. Яков осмотрел стол. У него вывалилась из гнезда ножка. Он присел на корточки, начал ее вставлять. В это время в парикмахерскую легко скользнула девушка. Яков почему-то сразу решил, что это артистка. Он поглядывал на нее все пристальней, все удивленней. Какие у нее волосы! Черные, Пышные. Такие пышные, что кажутся «нарочными», может, потому, что хозяйка их совсем тоненькая. Рот боль­ шой, ярко накрашенный. Волосы черные, а глаза серые. Это хорошо. Редко так бывает. Какие-то они озорные, дерзкие, что ли! Актриса заговорила с парикмахершей. Тонкие брови вошедшей ло ­ мались, ресницы, ноздри, щеки вздрагивали. Яков не спускал глаз с это­ го лица. В очень подвижных губах актрисы таилось что-то особенное, тревожащее . Она прошла мимо Якова. Движения ее были мягкие, легкие. З апах духов, черное в обтяжку платье, сверкающие дождинки сере­ жек , малюсенькие золотые часики, красные туфельки.. . «Ишь ты, какая!» — удивился Яков, вгоняя гвоздь в стол. Пожалуй, актрису нельзя было назвать красивой. Все у нее казалось неправильным: волосы были слишком пышными, рот слишком большим, фигура слишком худенькой, голос слишком низким, «цыганским». И все же что-то необъяснимое сразу привлекало к ней. Это «что-то» было перемешано с самым обыкновенным девчоночьим озорством, кото­ рое так и проглядывало из улыбчивых глаз, из манеры говорить, смеяться. В парикмахерскую зашел смуглый, точно продымленный, мужчина. Это был главный режиссер Сарматов. — Волнуетесь? — спросил он, пожимая локоть актрисы. Лицо ее вспыхнуло, похорошело. — Ничего, Нона Георгиевна, ничего, все будет в порядке. Роль вам удалась . Я рад за вас.— Он смахнул пылинку с плеча Ноны. Яков еще не знал, что у Сарматова была такая привычка. Говоря с человеком, он что-нибудь поправлял в его костюме, щелчком сбрасы­ вал незримую пушинку, смахивал пятнышки пыли, застегивал и снова расстегивал пуговицы пиджака . Сарматов испытующе заглядывал Ноне в глаза , точно хотел прочи­ тать ее тайные мысли, точно подозревал ее в чем-то и хотел вывести на чистую воду. Это тоже было его манерой разговаривать. — Сегодня в газете попалась интересная заметка .— Режиссер гово­ рил тихо, только для актрисы, но Яков был недалеко и все слышал .— Как-то в пустыне раскапывали древнюю столицу. Несколько тысяч лет назад жил народ... Теперь д аже язык его забыли.— Сарматов заглянул Ноне в глаза, поправил воротничок ее платья. Она отступила на шаг.— Рылись археологи. Попадались какие-то черепки, камни, фундаменты дворцов, гробницы... И вдруг все вздрогнули.— Сарматов все наступал на актрису, приближал свое лиЦо к ее лицу, а Нона, тихонько смеясь, все пятилась в сторону Якова.— Из праха, из земли смотрели на них живые гла за человека. Черные, влажные . Все д аж е испугались. А потом опом­ нились. Это был кусок фрески. Одни глаза и часть лба с бровями. Сквозь тысячелетия глядели эти глаза . Живые среди праха. Государство, народ исчезли, а художник победил время.— Сарматов снова щелчком что-то