Сибирские огни, 1966, №4

Яков приткнулся в уголке новенького, с тугими сиденьями, трол­ лейбуса. / Очнулся уже среди вокзальной площади. Огромный зелено-белый вокзал разместился ниже площади. С пло­ щади шел мост прямо на второй этаж , а первый — будто погрузился в землю. Вокзал обрушил на Якова волну тепла, света, шума. Здесь, словно в котле вода, бурлили людские потоки. Наконец устроился в углу высокого, гулкого зала на широком дере­ вянном диване. И заснул сидя, д ержа в руке газету. Проснулся, когда в узких высоких окнах уже посинело. Чувствуя себя разбитым, измятым, грязным, вышел покурить на улицу и ахнул: ночью выпал нежный снежок. Такому жить не больше часа. Он тоненько покрыл землю. От него разлилась такая свежесть, что дышать было наслаждением. На снежок падали остатки покоробленных листьев. Они лежали на белом темные, четкие. Яков смахнул со скамейки снег, сел, закурил. И вспомнилось ему то, что еще недавно он думал и чувствовал, приходя в зоопарк. . ..За сетками громоздились горки камней, обрызганные, как извест­ кой, пометом. На этих камнях, на палках-насестах дремали орлы. Якову нравился коричневый сип — голова его и шея были в белом пуху, похожем на шерсть, а туловище в больших и жестких перьях. Осо­ бенно крупными они были на крыльях. Сип чугунным крюком клюва мирно пощипывал свою грудь и спину. На палке сидел бурый гриф. На каждой лапе его три костяных, ког­ тистых пальца были величиной с человеческие. На другой куче камней спал, раскрыв клюв, орел-могильник. Когда он, спрыгивая на землю, разводил пестро-коричневые крылья, то к а з а ­ лось, что он разбрасывал широкий плащ. На лапах его лохматились штаны из перьев. Какие когти, клювы, груди, крылья! Все у этих птиц могучее, все со­ здано для битвы, для дальних полетов, для воли. А они дремлют на камнях, ищут блох. Якову очень хотелось, чтобы они думали о потерянной воле, тоско­ вали о свободных полетах. Иногда орлы долго смотрели в небо. Иногда они клевались и, как поссорившиеся торговки, орали хрипло и безобразно. И это совсем не походило на воинственный клекот. Яков бродил мимо клеток. И ему было обидно, что у Султана мухи облепили губы, что совсем бессильно мыкались из угла в угол, изнемогая от жары, тигры в шелково-блестящих золотых и черных лентах. Тигры от зноя раскрывали пасти, в которых трепетали языки. Только это и на ­ поминало о их непокорной силе. А так они обычно спали или валялись в углах равнодушные, вялые, побежденные. И, словно сторожа их, рядом сидел недвижный, как чучело, косматый пепельный дикий кот Манул. Его стеклянно-пустые, бессмысленные гла ­ за тупого убийцы, не мигая, не двигаясь, следили сразу з а всеми. Такой равнодушно, не мигнув, мог сожрать собственного детеныша, лишь бы набить свое брюхо. Неужели орлы забыли о небе? А львы — где же сокрушающие уда ­ ры их лап? Мухи облепили их резиновые губы... Однажды мать дежурила ночью. Она сидела со сторожем на ска­ мейке.