Сибирские огни, 1966, №3

И в это время дверь как-то неуверенно начала приоткрываться. И я увидел живого и невредимого Рубена. Ну, и видик у него был! Лицо красное, мятое, глаза бессмысленные. Его усики в нормальном-то состоянии меня смешили. А у пьяного и вовсе выглядели пошло. — Славка, друг... сейчас я... вот цепочку,— шлепал он мокрыми губами. Наконец я вошел... И чуть не выскочил обратно: дышать нечем, таким проспиртованным был воздух. — Тс... с! — Рубен приложил палец к губам.— Батя спит. Тс... с,— и поплелся вперед, еле удерживая равновесие. Квартира у них походит на нашу — только двухкомнатная. В пер­ вой комнате на диване спал отец. Седая голова, поджатые ноги в носках,— ботинки стоят рядом с диванов,— одна рука под щекой, а другая лежит на боку... Человек спит, а рука шевелится: вздрагивает, поворачивается, слов­ но пытается вырваться. — У него всегда рука во сне дергается,— Рубен берет сонную руку и перекладывает на диван. Отец, видно, чувствует это, но проснуться не может. Только стонет. — Тс... с! — теперь уж ему пьяно'шепчет Рубен.— Я здесь. Тс... с. А меня вдруг зло берет на Рубена. Что же это? Сидит дома и глу­ шит водку. И никто его не принуждает. Никакой трагедии, просто праздник себе устроил. А там плачут из-за него... — И долго ты собираешься гулять? — А что?! — Рубен широко размахивал над столом руками.— Мы сейчас с тобой выпьем.— Он пододвинул недопитый стакан.— За него вот... за отца и пойдем на репетицию... Думаешь, я не помню? — Поздно уж на репетицию... Пить я не буду, пойдем лучше погу­ ляем. Умойся и пойдем. Поговорить надо. — Ха, поговорить,— пьяно смеется Рубен.— Поговорить мы всегда успеем. А кому это оставлять? Ему? — показывает на спящего.— Ему вредно, врачи запретили... Заботятся, понимаешь, о его здоровье.—■ И опять зло смеется. Потом поворачивается ко мне, и я вижу на его белках красные напряженные прожилки, которые, кажется, вот-вот и оплетут плотно весь глаз.— Эх, Славка, ничего ты не'Знаешь...— И вдруг из этих напряженных глаз катятся прозрачные слезы.— Ты почему не хочешь за него выпить? Думаешь, не достоин?! — Брось, я выпью и за тебя и за твоего отца. Пожалуйста! — и я быстро глотая, стал пить из стакана. Но если бы там был еще хоть один лишний глоток, я бы задохнулся. А когда поставил стакан, Рубен презрительно посмотрел на меня: — Ну и дурак... Что скажут, то и делаешь... Теперь ты совсем меня не поймешь. А ведь я хогел все тебе рассказать. А! — он махнул на меня и так ударился локтем о стол, что все тарелки подскочили. Но отец его все равно не проснулся, ни от звона тарелок, ни от на­ ших голосов. — Ты хоть колбасу ешь,— сбивая все на пути, Рубен пододвинул мне тарелку. — А я не хочу,— мне стало вдруг удобно и весело в их квартире. Я увидел гитару на стене: — Будь другом, сыграй мне что-нибудь грустное... Рубен поднялся и с трудом стал пробираться между диваном и сто-1 лом. Потянулся за г.итарой, висевшей между большой фотографией, на которой было много народу,' и глиняной черной вазочкой с каким-то 7 Сибирские огни № 3