Сибирские огни, 1966, №3

— Чище, чище вытирай ноги! — Вот так осень, одно мучение,— стараясь войти в контакт с тетей Шурой, угодливо говорю я, торопливо шоркая башмаки о простиран­ ную мешковину. Но маневр не удается. Тетя Шура единственной рукой почти выпихивает меня за дверь. — Куда же ты прешься с пудовыми гирями на ногах? Иди обчисти да помой! — Я„же вам говорил, что у нее очень неровный характер. Но, пожалуй, так уж бесцеремонно она ни с кем не поступает. Зато зимой кому-кому, а мне тетя Шура обязательно даст горячего чая с леденцом впридачу. Так сказать — компенсация. Сдувая дождевые капли, которые катятся по носу — я еще нынче не надевал фуражки — усердно чищу и мою башмаки под дождем. — Вот теперь дело,— дружески хлопает меня по плечу тетя Шу­ ра.— Калоши надо носить в такую погоду. — Калоши — это анахронизм, тетечка Шурочка! Но тетя Шура прочитала не меньше меня книг, и ее не удивишь, иностранным словом: — Вот без шапок ходить в этакую стужу, действительно анахро­ низм. Дикари, поди, шапок не шили. , Пока я любезничал с тетей Шурой, репетиция уже началась. Я на цыпочках вошел в зал и уселся на свободное место. — Ала, ты почему парик не надела? — сердится Валентина Алек­ сандровна. Сегодня первая репетиция в костюмах. — Прическу жалко портить... Я так старалась...— И она умоляюще смотрит на Валентину Александровну: — Немедленно надень! Вечные истории с этой Алкой. Я уже две недели не хожу в школу, но об этом ни Валентина Александровна, ни мутер не подозревают. Так лучше. Когда будут по­ ставлены перед совершившимся фактом, разговаривать поздно. В вечер­ нюю школу еще не записался. Думаю, не отстану, все-таки дневная дает посолиднее багаж. Зато я получил возможность сосредоточить все свое внимание на роли Сашки. Мы давно уже обнаружили, что Светлов писал эту пьесу про нас.. И если нам удастся по-настоящему рассказать о жизни тех комсомоль-. цев, то их мечта осуществится: И молодежь подхватит песню эту И пронесет через года побед, И передаст ее, как эстафету, Далеким дням шестидесятых лет. Еще я думал, какими будут парни и девчата в восьмидесятые или: двухтысячные годы. Мне тогда будет.... В общем, я на каждой репети-- ции почему-то стал так волноваться, хоть валерианку пей! Сегодня у нас последняя сцена. Сашка прибегает из тюрьмы в ком-, сомольский штаб. И когда Дуня спросила у меня: — Как ты убежал? Я говорил уже не- Сашкины слова, а свои, о своей жизни: — Я должен был вас предупредить... Вот видишь... Я так боялця,.. вы подумаете, что я вас предал,.. А когда они с Моисеем не хотели меня бросать и мы могли погиб­ нуть вместе, я, думая о школе, о Никифорыче, крикнул ей: — Дуня! Кто передаст ребятам, что я... вовсе... не хвастался!