Сибирские огни, 1966, №3

— Ладно вам,— оттолкнула это возмущение Лидка.— Я у многих спрашивала: больше тридцати, сорока минут не тратите на уроки. А я за четыре часа не могу справиться. И не глупее вас, между прочим. Мы люди благородные, и поэтому восторженно аплодируем ей. Лидка машет досадливо рукой и уходит. Пока что, на мой взгляд, собрание идет, как интересная пьеса. Все участвуют в ней. — Ну-ка, галерка, прекратите свой спектакль,— подумайте, впер­ вые в жизни мы с Иваном Кузьмичом мыслим одинаково,— Это ты опять, Вострухин, заводишь всех? О тебе сегодня еще будет разговор, подожди. Бедная мутер даже не оглянулась, так ее сразили слова Ивана. Крепись! Наш Иван хотел опуститься на место, но директор предупредил его: — А вы сразу же и сообщите родителям, как учится ваш класс. — Ну, что же,— соглашается Иван,— Сразу так сразу. Держись, Воструха, наступает твой торжественный час! — Учатся они так, как будто через год не им сдавать экзамены на аттестат зрелости. К нам пришел новый преподаватель химии. В конце концов они будут знать химию. А сейчас, как сообщила уже Кузьмина, восемнадцать двоек. Я считаю, что сегодня нам следует заслушать всех двоечников. Но меня больше беспокоит поведение отдельных уча­ щихся... 'Я взглянул на серое пальто. Оно сиротливо маячило среди темных. — В последнюю субботу в нашем классе были сорваны все уроки. Анастасия Ивановна прихворнула, урок литературы не состоялся, так они организованно ушли и со всех остальных. Инициатором этого, вер­ нее провокатором, был — я в этом не сомневаюсь — Вострухин Он по­ слонялся где-то, потом явился в класс и сообщил, что уроки отменяют­ ся. Ему-де в учительской сказали. Мое серое пальто не выдерживает и громко охает, таким образом все узнают, что это мать преступника. — Больше того,— теперь уже прямо к ней адресуется Иван Кузь- мич>— когда наш класс копал картошку, Вострухин подговорил Конда­ кова и Козлова, они втроем отказались работать и ушли в город. Я не слышу ни возмущения родителей, ни протеста ребят, я жду, что он еще скажет. — Возмущаться нечего,— перекрикивает шум Иван Кузьмич — Вы уже не дети и знаете, что вопрос стоит так: не хочешь учиться — иди работать, а другим не мешай. Это ведь десятый класс. Пусть Вострухин сам расскажет о своих планах на будущее... И все? А про Никифора ничего не сказал? Почему, почему не ска­ зал про Никифорыча, а повесил на меня срыв уроков. Какой срыв? Мы ушли с двух физкультур. Потому что на другой день у нас было труд­ ное сочинение, и кроме того полкласса ты сам отпустил на картошку. Почему же ты не сказал про драку в автобусе? Боишься, что бросишь тень на учителя? Не хочешь выносить сор из избы? Ну, так я тебе сейчас скажу все это! — Вострухин, иди сюда,— приказывает директор.^ . Никуда я не пойду,— слышу я свой ленивый голос. Не удивляйтесь, со мной такое бывает. Внутри все кипит, а со сто­ роны можно подумать, что мне все безразлично. Вострухин, умел кататься, умей и саночки возить, вразумляет директор. — Я больше не буду,— тяну я дурак дураком. З а л , конечно, наполняется хохотом. Смеются даже родители. 1олько