Сибирские огни, 1966, №3

ные троллейбусы, деловитые автобусы выхватывали нескольких человек из большой толпы и куда-то торопливо убегали. — А когда-то на этой самой площади я собирала грибы,— вспом­ нила Валентина^ Александровна,— тогда мне было столько же лет, сколько вам сейчас. Представляете, как наш город еще изменится к тому времени, когда вы окончите институты! — по-моему, очень уж грустно закончила она. Это походило на то, как моя мутер, глядя в зеркало, говорила: — О, как я постарела! — А вот в этой школе во время войны был госпиталь. Мы в нем выступали... И хотя не один раз уже рассказывала нам Валентина Александров­ на, как драматический кружок городского Дома художественного вос­ питания детей во время Отечественной войны выступал в госпиталях и воинских частях, мы начали просить, чтобы она еще раз рассказала про это. Почему? Во-первых, ей приятно вспоминать, как теперешняя заслу­ женная артистка Нина Мамаева — тогда шестнадцатилетняя девочка, читала монолог Лауренсии и солдаты плакали... Во-вторых, и нам приятно: может быть, Валентина Александровна и про нас когда-нибудь будет вот так же рассказывать... — А еще в нашем кружке был замечательный юноша,— и даже по голосу было слышно, что она вспоминает это с восторженной улыбкой.— Боря Богатков — умница и поэт... Я давно заметил, что по рассказам Валентины Александровны по­ лучается: все люди прекрасные, талантливые, красивые... — Боря героически погиб на фронте. А перед смертью собственной песней о нашем городе поднял в атаку отделение... Незаметно мы оказались около «Красного факела». Рядом с ним и жила Валентина Александровна. Мы подождали, пока она вошла в свой подъезд, и повернули обратно. Была уже полночь, а духота стояла, как и днем. Мы вышли прямо на проезжую часть дороги и, взявшись за руки, перегородили ее. Хорошо так шагать в общей шеренге. Но Лидка вдруг разорвала цепь, выскочила вперед: — Тихо! Тихо все, послушайте,- как спит город... Мы остановились посредине улицы, и мне вдруг, действительно, по­ казалось, что сонно дышит большое здание почтамта, что банк и уни­ вермаг, разделенные узким проездом, стоят с закрытыми глазами, что огромная круглая голова оперного театра сонно свесилась на один бок. Наверное, и все почувствовали это, петому что Сергей обогнал Лидку и громко начал говорить: И вдруг — город преобразился, стены исчезли, вернее, стали прозрачными. Над улицами, как связки цветных шаров, висели комнаты, каждая освещалась, по-разному, внутри, как виноградные косточки, горели фигуры и кровати, веши сбросили панцири, обложки, оболочки... — Что за бред? — хохотала басом Лидка.— Откуда это? — Сама ты бред, и никогда из тебя йе выйдет Нины Мамаевой, если ты не можешь почувствовать настоящую поэзию,— рассердился Сергей.