Сибирские огни, 1966, №3

Завидев, спрашивает нас. Чтоб помнить мы не перестали Под нашим небом иль чужим, В каком краю мы вырастали, Какой земле принадлежим. * * * К окну любил я припадать утрами, Лишь начинало голубеть оно. Была в сосновой неширокой раме Картина мне знакомая давно. Все тот же перелесок да огорок, В застойном отраженный омутке, Да пыльная дорога в дальний город, Дымящий за полями вдалеке. Возы скрипя тащились по лощине, Потом в тумане таяли они. На тех возах — ни одного мужчины, А были только женщины одни. В кусты вела свой выводок наседка. И кое-как одевшись поутру, Перетерев колосья ржи, соседка Отвеивала зерна на ветру. Как гуси, под горой белели камни, Из века в век ручей их омывал. И так была картина та близка мне, Как будто я ее нарисовал. | Порой светлели в ней цветы и ветки, И облака с провалами без дна. И все-таки во всей ее расцветке Преобладали серые тона. А я хотел, чтоб солнышко в ней было. Но, как назло домашним всем и мне, Оно не за окошком восходило, А в противоположной стороне. Теперь, когда колосья густо никнут, Когда повсюду солнца торжество, В моих глазах нет-нет, да и возникнет, Мелькнет картина детства моего. И очень жаль, что вот, имея навык И перестраивать и украшать житье, В картину ту мне не внести поправок И заново не написать ее. :К * * Будет тихо и туманно И по-летнему тепло. Будет вновь Аким-и-Анна — Очень странное село. Там деревья-великаны Подбрели к речной косе.