Сибирские огни, 1966, №3

годня он твердо решил спросить Вику... Задать ей самый древний, и единственный по своей важности, вопрос: да или нет? Он, Заячкин, или этот... Савченко дежурный инженер вычислительного центра? Концерт в консерватории — где училась Вика — начинался в восемь. В семь часов Заячкин последний раз примерил каждый из галстуков... и надел рубашку с отложным воротничком. Последний раз он оглядел свое отражение в зеркале. И вышел, похожий на Ромео в первом акте великой трагедии. Савченко, конечно, тоже пришел на концерт. Он был в галстуке. И вообще в зале почти все оказались в галстуках. Заячкин застегнул рубашку на пуговицу и почувствовал себя несчастным. Они сидели втроем: Вика, Заячкин и Савченко. Концерт был долгим и неинтерес­ ным. Заячкин угрюмо молчал. Савченко, наоборот, делал умные замечания. После кон­ церта он пошел провожать Вику. Заячкин с холодной вежливостью раскланялся с ними у выхода. Если из дому Заячкин ушел похожим на Ромео в первдм акте, то вернулся похо­ жим на Отелло в последнем. Он зашвырнул один ботинок в ванную комнату, другой на письменный стол и, не раздеваясь, лег в постель. Забросил руки за голову и погрузился в мрачные бездны отчаяния. Вся земная жизнь, вся окружающая вселенная, включая млечный путь, кра- ■бовидную туманность и даже невидимые галактики, не стоили в его представлении ничего... Потом Заячкин уснул. Утром он повел затекшими плечами, взглянул на остановившийся будильник, ра­ зыскал ботинки и отправился на работу. По дороге зашел в закусочную и в тяжелой рассеянности сжевал половину бумажной салфетки вместе с пирожком и йовидлом. На работе Заячкин уселся на табулятор С А М А - 110 и до половины третьего раз­ говаривал с ней на ее невразумительном языке. Абстрактный двоичный лепет машины отвлекал его от горьких мыслей и ненужных выводов. Но в половине третьего он задумался. Машина обработала полученную информацию и звонками напоминала, что просит еще. Заячкин невежливо ткнул пальцем в клавишу главного выключателя и направился К директору счетно-вычислительного центра. _ Он попросил у директора разрешения поработать на машине по вечерам. Прове­ рить одну мысль, решить новым методом некие старые задачи. Наверное, вы догадываетесь, какую задачу задумал предложить САМА-110 Заячкин. Да, ту самую, древнюю... Любит, не любит? Д а или нет? Единица или нуль? ■ _ Самое главное было — верно составить программу. Дать точную оценку эмоциям и поступкам, перевести их в комбйшции нулей и единиц. А значит, предстояло совме­ стить пылкое Воображение поэта с холодной логикой математика. Заячкин сел за табуляторный стол. Поставил справа от себя кофейник с горячим кофе, слева— термос с холодным нарзаном. Расстегнул пуговицу воротничка, подтянул сатиновые нарукавники и отсту­ чал на табуляторе первую строчку. Он постарался измерить и оценить все свои достоинства и недостатки, каковые могли быть замечены Викой Он старался не упустить ничего, но и не стремился при­ бавить лишнего. Он определил сумму своей внешности, сравнивая себя с Аполлоном, с киноактером Отто Фишером (который нравился Вике) и с Михаилом Казаковым (ко­ торый нравился Заячкину). Греческому богу Заячкин выдал высшую сумму — сто еди­ ниц. Себя оценил в десять. Он работал долго и обстоятельно, и наконец его математический портрет был го­ тов. Заячкин вытащил из табулятора ленту и с мрачным любопытством оглядел длин­ ную колонку из нулей и единиц. Составить программу Вики было труднее. Однако он кропотливо, по крохам со­ брал все, что знал о ней, что думал о ней; прихлебывая то из кофейника, то из термоса, разложил все это по полочкам табулятора. Потом закодировал отношения. Это оказалось самое трудное. Заячкин долго не мог подобрать математического * эквивалента единственному поцелую, которым они неожиданно обменялись по пути с первомайского вечера. Шли, шли, потом сели на скамейку и поцеловались... Он вспом­ нил, как это было, вспомнил, как Вика вдруг ответно потянулась к его губам, как у него гулко застучало сердце и в этом гуле исчезло все: и аллея в парке, и скамейка, и тем­ ные деревья вокруг... Заячкин шумно вздохнул и оценил поцелуй в Двадцать единиц. Потом отхлебнул из термоса и решил, что тогда Вика была под настроением — она выпила бокал шампанского на вечере,— и убавил десять единиц. Наконец программы была готовы. Заячкин заложил их в машину и решительно — как бросаются в холодную воду