Сибирские огни, 1966, №3

показать, какие именно условия способст­ вуют расцвету страшных «талантов» люми- нарских и им подобных. Антиподом Люминарского в романе изо­ бражен Глеб Зимин. К сожалению, в рас­ крытии' образа ощутим существенный недо­ статок. Писатель словно забывает, что многое из того, что нам теперь извест^ о культе личности Сталина, в те дни было по­ крыто плотным туманом. Читая страницы, Посвященные объяснению Глеба с Люми- нарским, никак не можешь отрешиться от мысли, что разговаривает не Глеб в июне сорок первого, а автор романа в наши дни. Слишком «сегодняшними» выглядят, напри­ мер, рассуждения Глеба о «солдатах пар­ тии», о характере советско-немецких отно­ шений. Таково же впечатление и от споров, разгорающихся в семье родителей жены Глеба — Максаковых. Человеком кристальной чистоты и бес­ компромиссной честности выведен в романе старший брат Глеба— генерал Сергей Зи­ мин. На него похожи (порой даже чересчур, чтобы стать выраженными индивидуально­ стями)’ генерал Данилов, командир дивизии Евдокимов, член Военного Совета Никри- тин. Эти люди не пассивны, они готовы бо­ роться за правду и борются за нее. Тяжело читать о том, что в самый канун войны на смену генералу Зимину присы­ лается конъюнктурщик, не желающий и не умеющий самостоятельно мыслить, генерал Гуков. Под его командованием дивизии при­ дется встретить первый удар врага. Горькие воспоминания о прошлом вызы­ вает и образ лектора Широкова, который, в отличие от Гукова, имеет самостоятельное мнение на происходящие события, но в сво­ их лекциях предпочитает о нем умалчивать. В волнующем романе Александра Розе­ на далеко не бесстрастно рассматриваются события прошлого. И это понятно. Слишком сильна еще боль за трагические ошибки незабываемых дней июня сорок первого. В. N1ы ш к и н „ТВОИМИ ТРОПАМИ" Г"! оэзия, как и сама жизнь, не имеет * * исчерпывающего определения. П ож а­ луй, и не может иметь: она — стихия, вечно обновляющаяся, и не так-то легко втиснуть в рамки ученой формулы ее живую и мно­ гообразную суть. Н о иногда говорят так: поэзия есть точность. И это верно. Конечно, в виду имеется не точность копировальщи­ ка, а та емкая художественная избиратель­ ность слова, образа, интонации, которая схватывает в явлении главное, самое суще­ ственное. В недавно вышедшей книге стихов Анатолия Васильева1 есть стихотворение «Красный Яр». «Над сибирской рекой Иши- мом обрывается Красный Яр...» Перед ним поля и деляны — На почтительном далеке. С кручи падающими телами Он исчерчен при Колчаке. Юность отцов, гражданская война — те­ ма шйроко популярная. И именно в этом трудность ее дальнейшего поэтического освоения. С некоторой опаской ждешь, что очередные стихи на эту тему пойдут по окниженной дороге, что начнется разговор «вообще» — на общеизвестном материале и с соответствующими, не очень свежими «примерами» и «выводами». Но нет, эту «кручу», исчерченную «падающими телами», видишь воочию, она не вычитана из какой- нибудь книги на историко-революционную тему. И так же не вычитана боль поэта, его живое раздумье... Стихам А. Васильева свойственна острая экспрессия, нелюбовь к «разжевывающим» описаниям. Залп конвоя гремит в отдаленье, И кустарник примят внизу... Слов немного, а картина, и притом в дви­ жении, в трагедийном своем развитии — живет. Точность основной детали — и ника­ ких промежуточных подробностей. Они опущены за ненадобностью. Их, коль н уж ­ но, без труда дорисует воображение чита­ теля. Не преподносить готовых выводов, оста­ влять «работу» для читателя — ценнейшее качество поэзии. И оно присутствует во мно­ гих стихах А. Васильева. Во многих, но не во всех. Его, пожалуй, нет хотя бы в стихо­ творении «Врач». А очень жаль! Потому что стихотворение привлекает многими сво­ ими частностями. Кажется воздух в палате затхлым. Кажется солнце в палате ложным. Это — о больном, которому врач не в со­ стоянии'— пока! — помочь. Но это и о враче, потому что боль человеческая — взаимна. Однако концовка стихотворения слишком традиционна: «Человек тяжко болен в моей палате. Снова мудрейшие книги горою. Сно­ ва пробы, пробирки и термостаты... Все равно я найду. И открою!» Вот именно — «снова». Разумеется, мы верим герою, но стихи-то тут ни при чем. Просто — так уж оно ведется на свете, что человек должен открывать неоткрытое... Поэт, впрочем, чуток и к обычному, при­ мелькавшемуся, потому что знает:, обычно оно лишь для поверхностного, «неочарован. 1 Анатолий В а с и л ь е в . Твоими тропами. Стихи, Новосибирск, Зап,-Сиб. кн. изд., 1965.