Сибирские огни, 1966, №3

значении. Вполне естественны аналогии с событиями гражданской войны; двенадцать заповедей красногвардейцев становятся клятвой партизан в период Великой Отече­ ственной войны. Связь времен, поколений, органическая взаимозависимость прошлого, настоящего и будущего явственно ощущает­ ся в произведении В. Кочетова. На ряде примеров писатель показывает, что репрес­ сии, которые обрушились на партию и народ в конце тридцатых годов, нисколько не по­ колебали уверенности советских людей в справедливости и незыблемости социалисти­ ческого строя. Одним из ценнейших качеств советского солдата была его глубокая идей­ ная убежденность, верность партии. В пер­ вых рядах защитников Родины всегда шли коммунисты и комсомольцы. В. Кочетов приводит отрывок из письма одной немки на фронт мужу (или сыну): «Все знают у нас, как трудно вам воевать. Русские не люди, а кошмар. С ними, слы­ шали мы, эти ужасные политруки». Дейст­ вительно, они «ужасны», эти политруки, тем более, что встречаться с ними приходилось фашистам так, как некоему Гансу: «Немец увидел, как над цепью, намерт­ во прижатой к земле, вдруг поднялся чело­ век в серой шинели, поправил ремень пор­ тупеи, вскинул штык винтовки и побежал под огонь вперед. Человек не сказал ни сло­ ва, но цепь поднялась тоже...» Нет возможности остановиться хотя бы кратко на наиболее интересных эпизодах обороны Ленинграда, первого года блокады, * нашедших отражение в «Записях». Перед читателем проходят десятки героев, каждо­ му из которых посвящено максимум стра­ ница — полторы. Н о на этих страницах они встают зримо, во весь рост, запоминаясь читателю. В начале «Записей» В. Кочё'гов словно предупреждает читателя: «Это была моя война. Потому что у каждого, кто участво­ вал в ней, она была именно своя, много ли, мало, но отличавшаяся от войны другого». Писатель не претендует на обстоятельное, вполне объективное отражение войны, он субъективен, но эта субъективность, при­ страстность делает «Записи» волнующим произведением, заметным вкладом в совре­ менную литературу о минувшей войне. Ю. Б л а н к НАКАНУНЕ В ремя действия этого романа1 обозна­ чено чётко: с восьмого по двадцать второе июня сорок первого года. Последние две недели мирной жизни... Александр Р о з е н Последние две недели, Роман с,двумя отступлениями. «Звезда», 1965, № 1, Гитлер стягивает войска к советской границе, перебежчики с германской стороны доносят, что вот-вот начнется война, об этом же говорят дипломаты, военные, хо­ зяйственники. Близость войны особенно за­ метна в пограничных районах. Над распо­ ложением советских войск открыто кружат немецкие самолеты-разведчики. Но наши зе­ нитки молчат, и боевая готовность войск оставляет желать лучшего. Сталин сказал: «Слухи о приготовлении войны считать про­ вокационными». А Сталин, как говорит один из героев романа, верит только себе и счи­ тает, что «прогнозы должны сбываться». ...Предчувствуя близость войны, немец­ кая фирма «Кубе и сыновья» намеренно поставила одному из ленинградских заводов неисправную турбину. Для расследования этого факта из Берлина в Ленинград при­ езжает сотрудник советского торгпредства Глеб Зимин. Дефект турбины не вызывав г сомнений. Но тут в Ленинград прибывает ответственный сотрудник Наркомата Внут­ ренних Дел Люминарский, цель которого доказать, вопреки фактам, что рекламация директора завода — одна из провокаций, «мудро» предусмотренных Сталиным. Люминарский — новый образ в нашей литературе. Из партийных документов изве­ стно, что в Н К В Д были авантюристы. Алек­ сандр Розен не только показывает одного из них, но и обнажает его корни. Прошло­ му Люминарского посвящено специальное отступление. Перед нами проходят картины жестокого, омертвляющего душу воспита­ ния героя в детстве, мы читаем о первых его шагах по стезе доносчика-клеветника, приведших к головокружительной карьере. С нескрываемым отвращением рисует писа­ тель портрет Люминарского, его манеру «работать» (так называл он свои допросы), в которой главное место занимает мелкое самолюбование ничтожества. Особый интерес представляет эпизод встречи Люминарского в театре с артистом Аркадьевым, играющим роль следователя# Самсонова. В исполнении талантливого ак­ тера образ следователя, борющегося за истину, воплощает представления советских людей о чекисте как о «рыцаре справедли­ вости». Люминарский же смотрит на Сам ­ сонова как закоренелый вор на честного человека. Он и ненавидит его, и завидует ему. Этот эпизод и следующая за ним вторая встреча Люминарского с Аркадьевым — Самсоновым в театре создают нечуо вроде «эффекта раздвоения», которым достигается особая глубина изображения. Невольно вспоминаются «Братья Карамазовы». И, ви­ димо, не случайно другой .отрицательный герой романа Виктор Шкроев, безуспешно пытающийся утвердить себя в жизни кле­ ветническим доносом на товарища, чем-то напоминает Смердякова. Но образ Шкро- ева, которому посвящено второе отступле­ ние романа в прошлое, получился, по-моему, слабее, чем образ Люминарского. Заслуга писателя в том, что он сумел