Сибирские огни, 1966, №3

планками Кочетков, а Паша только и успе­ вает провожать свою Лизу в колхозный родильный дом. Внушительные размеры этого славного заведения наводят на мысль, что Трубников обязал рожать всех членов артели, независимо от пола и возраста... Чувство такое, будто из-за оплошности нерадивого механика в кинопроекционный аппарат попала пленка из другой картины, никакой не черно-белой, а разноцветной и нарядной, как новогодняя елка. Об антихудожественности финала пи­ сали все, вплоть до самых пламенных апо­ логетов «Председателя». Нет необходимо­ сти повторяться. Но можно предложить читателю одно допущение,— оно позволит увидеть деятельность Егора Ивановича и ее апофеоз в несколько ином свете. Представим себе, что так оно и есть. Сбылась мечта Трубникова, осуществилась фантазия авторов. И тучные стада, и мо­ лочные реки, весело бегущие по шлангам, и роддом с высокой пропускной способ­ ностью — все в яви, в натуре, на самом деле. Так это и есть то самое грядущее, ради которого Трубников гнал на смерть баталь­ оны и на работу колхозников? Ой ли. Нет, то грядущее создается вольным, осмысленным, одухотворенным трудом, а не из-под пасторской паДки, не под матерные увещевания и свист кнута. Земное царствие Егора Трубникова, осу­ ществись оно, было бы не более чем обществом, именуемым в марксистской ли­ тературе «казарменным коммунизмом». Истинный коммунизм, создаваемый на­ шим народом, зарубежными народами — братьями, ставшими на социалистическую колею,— резко от него отличен. В нем чело­ век не только орудие труда и объект насы­ щения, но прежде всего полновластный хозяин, личность, свободно развивающая свои возможности, живущая и творящая среди равных себе. Деспотическая деятельность Трубникова подавляет человека, безусловно подчиняет его. А что до равенства, то здесь им и не пахнет. Мы подходим к очень существенной и наиболее уязвимой стороне фильма: Егор Трубников и народ. В интервью корреспонденту журнала «Советский экран» Юрий Нагибин признал­ ся в желании создавать яркие, своеобраз­ ные, прекрасные человеческие характеры. Если предполагается один характер на фильм (Ю. Нагибин говорит о «Председа­ теле» и следующей своей работе — сценарии «Директор»), то писатель недалек от цели. Егора Трубникова, пожалуй, трудно причислить к характерам прекрасным. А ярок, своеобразен он наверняка. И свое­ образие его от незаурядной внутренней силы. Он действительно сильная личность. Однако с подобной личностью, особенно когда она в одиночестве, когда окружена фигурами слабыми либо никакими, в искус­ стве следует блюсти осторожность, быть начеку. Неровен час, она такое выкинет, что художник, ее создатель, не рад будет, Егор заслонил собой едва не все вокруг, вобрав максимум творческой энергии ав­ торов. На остальных осталось маловато. Кроме Семена Трубникова, чье своеобра­ зие — от разъедающей душу слабости. Жадность лишает Семена воли, толкает на унижение, но не дает отказаться от еди­ ножды обретенной веры в копейку, не’ из­ бавляет от постоянного страха за себя, семью. И. Лапиков с искусством, доступным большому артисту, передАл драму Семена, все ее ступени, вызывая неприязнь и сост­ радание, отвращение и калость. Традици­ онная тема братьев-врагов зазвучала остро и ново благодаря актерскому мастерству И. Лапикова и М. Ульянова. Вечно заросший, согбенный, нескладно длийНорукий Семен Трубников еще более оттеняет силу собранного в кулак Егора, его стальную целеустремленность, готов­ ность перешагнуть и через родного брату- шу, коль тот станет путаться в ногах. И с Семеном сладил бы Егор, окажись брат посговорчивее,1 признай с самого на­ чала, что правда на Егоровой стороне, уве­ руй в него, смирись перед ним. Да, видно, нет пророка в своем отечестве. Жалок, ни­ чтожен Семен, но ни в карую не признает силу и правоту брата. Погрузив Доню, де­ тишек, весь скарб на грузовик, он уезжает, куда глаза глядят, из колхоза, уже переме­ стившегося в царство изобилия. И отъезд этот — укор обоим братьям, хоть Егор де­ лал все, что мог, дабы оставить Семена, Однако мог он не так уж много. Он силен способностью не убеждать, а побуждать, не уговаривать, а грозить. И все колхозники, за исключением Семена, уверовали в него. Ко всем им Егор сыскал ключ быстрый и безотказны#. Первое явление Егора Трубникова кол­ хозникам — первая его победа. В «коровьем Освенциме», перекрикивая мычащих от го­ лода коров, Трубников дает свой первый бой. Как и надлежит, бой начинается со всеобщего сбора: « — А ну-ка, с-старая,— обращается он к Прасковье,— ступай 'по домам, приведи сюда доярок и кнут раздобудь». Прасковья оторопело глядит на незна­ комца. Но — такова уж власть команды — старуха с рвением солдата-первогодка ряв­ кает: « — Так точно!» С этой минуты и до последнего своего часа старая Прасковья сохранила коле­ нопреклоненную верность Егору Трубни­ кову. В тот день, в том коровнике Егор пошел на приступ. Он взял кнут, обыкновенный плетеный пастушеский кнут, размахнулся.., И не смог щелкнуть. Легко ли ему, однору­ кому, отвыкшему. Развернулся — и снова не получилось. Заливались смехом доярки, а он, знай, повторял и повторял некогда привычное