Сибирские огни, 1966, №3

ни. Ведь у него за плечами единствен­ ный опыт — война, для него реальна борь­ ба при явно обозначенной линии фронта, для него «фашист» — олицетворение вся­ кой подлости и вероломства. Авторы «Тишины» кое-что упростили и в осмыслении и в изображении времени. Счет претензий к ним можно было бы и продолжить, напомнив о шахматной рас­ становке фигур, схематизирующей заседа­ ние партбюро, о приторности заключи­ тельной части, когда ударивший фонтан нефти напоминает замаскированную па­ току... Но в одном — наиболее им близ­ ком — они шли последовательно и твер­ до. В событиях «Тишины» они видели про­ должение борьбы, какую вел Сергей на фронте, оттуда они тянули линию его нравственной непримиримости. Такая последовательность, когда она не умозрительна, когда оправдана, не остается втуне. Писатель и режиссер на­ шли звено преемственности в борениях, выпадающих на долю Сергея. Оно, звено это, носит фамилию — Уваров. Если Быков н ео б язател ен для глав­ ной ситуации «Тишины», то Уваров здесь как нельзя более кстати, как нельзя бо­ лее характерен. Делая карьеру, он не ста­ нет до поры до времени лезть на первый план, добившись победы, не станет ми­ тинговать. Уваров впервые появляется среди ре­ сторанных столиков. Один из тысяч де­ мобилизованных офицеров, честно послу­ живших Родине на поле брани и ж аж ду­ щих мирного труда. Китель без погон, орденскце планки. Неторопливые движе­ ния, располагающая внешность свойско­ го парня — ясные глаза, мягко вьющиеся волосы. Ему всего дороже фронтовая дружба, скрепленная кровью. Он постоян­ но готов протянуть руку товарищу. И то­ пить будет с дружеской улыбкой — не для себя стараюсь, ради благородной идеи и твоего спасения. При внешности простого парня, «од­ ного из нас», Уваров — непростая штучка, и нелегко добраться до его сердцевины. Не Вохминцеву еГо раскусить. Не будь фронтовой истории — когда из-за трусо­ сти Уварова погибла батарея, свидетелем чего стал Сергей,— кто бы заподозрил, что главное в Уварове — агрессивное се­ бялюбие, внутренняя убежденность в сво­ ей исключительности. А такая убежден­ ность при отсутствии всяких иных убеж­ дений — вещь опаснейшая. Чтобы спасти собственную драгоценную жизнь, Уваров пожертвовал двадцатью семью ничего для него не значащими жизнями. Чтобы утвер­ дить свою беспорочную репутацию и за­ одно свести старые счеты, он оклевещет Сергея. И все сходит ему с рук, ничто не туманит ясного взгляда светлых до проз­ рачности глаз, не омрачает его существо­ вания. Казалось бы, куда страшнее Калоев из «Председателя». Сама бериевщина персо­ нифицирована в этом человеке с повад­ ками хищника, даже акцент сохранен, дабы мы не усомнились и холодок на спи­ не почувствовали. Н о — удивительно — Калоев, от встречи с которым станови­ лось не по себе Трубникову, нам не стра­ шен, и мурашки не бегут по телу. Мы его воспринимаем как ископаемое, обломок прошлого. Он не более опасен, чем змея с ( вырванным жалом. * А Уваров — хоть и вчерашний день, но еще способен жить сегодня. Такой ма­ стер слова разучит новую программу, с'д р ож ью благородного негодования в го­ лосе станет распинаться о тяжких по­ следствиях... и опять постарается шагать в ногу. Калоев вызывает скорее интерес исто­ рический, Уваров — реакцию более актив­ ную. Калоев, олицетворяя явно отжившее, изгнанное, успокаивает; хУваров гонит покой. Тема культа личности — тема борьбы с ним. Так ее трактуют советские худож­ ники. Но борьба своеобразная, редко вы­ ливающаяся в прямые столкновения, как, скажем, у Сергея с Уваровым; да и то ведь, обличая Уварова, Сергей менее всего стремился к широким выводам. Он лишь защищался, отстаивая себя и отца, свою Партийную честь, а не добившись победы, махнул рукой на институт и отправился в Баку. Борьба ли это? Да, борьба. Самозаб­ венное служение народу Серпилина, Труб­ никова, Вохминцева объективно значило преодоление культовых тенденций. Хоть сами они ни о чем таком, разумеется, не помышляли. Н о сейчас, посвящая им свои фильмы, авторы делают оправданный упор на подобное, пусть неосознанное противодействие, на идейную и духовную стойкость тех, кто попал под огонь. Стойкость и верность становятся пер­ вым мерилом достоинства героя. Человек и его связи испытываются на прочность, даже личные связи: дружба, товарищест­ во, любовь. После ареста Кочеткова, когда вокруг Трубникова сгущаются тучи, к нему воз­ вращаетсяНадежда Петровна. После ареста Николая Григорьевича, после партбюро в дом Вохминцевых прихо­ дит Нина, чтобы стать, наконец, женой Сергея. Здесь правда, верность — не только первое, но и единственное содержание женских ролей. Авторы «Председателя» и «Тишины», проявив полное единодушие, лишили главных героинь чего-либо, кроме преданности главным героям. Безусловно справедливая в принципе мысль о неизменности идеала преломляет­ ся подчас в фильмах примитивно и декла­ ративно. В сценарии «Председателя» (понача­ лу он назывался «Трудный путь»), опуб­ ликованном во время съемок, Кочетков, рассказав Трубникову о своих злоключе