Сибирские огни, 1966, №3

— Наша! С Иркутскова едет!.. — Ровно за родными, ходила за ранеными! — Одно слово: красная сестра. — Сестренка! Пропущай!.. — Пропуща-а-ай! Фронтовики, увлекая с собой краскома и его спутницу, вывалились на вокзальную площадь. Вышел из вокзала и незадачливый военврач, предъявив служебный пропуск. Толпа редела, растекалась. Группа чекистов направилась к опустевшим вагонам выкуривать беспризорников. Выйдя на площадь, доктор подошел к легким санкам-кошевке и сказал дремавшему на козлах кучеру, сухонькому старичку: — Встречайте... приехали. Старичок сбросил тулуп в кошевку и растворился в многолюдье, а военврач сел в санки и стегнул лошадь. Командир и женщина, выйдя на привокзальный пустырь, оста­ новились. — Всё, как было год назад... — грустно произнесла приезжая.— Те же домики... И церковь... Только извозчиков нет. Знаете, Сергей Петро­ вич, у меня такое чувство, как будто не было этих страшных лет, не было ледового похода... Ни тифа, ни разгрома не было. И я прежняя гимназистка... Юлочка. — Без эмоций, пожалуйста! — недовольно отозвался краском.— Пойдемте к церкви. На церковных дверях висел пудовый купеческий замок. Наискось была/ прибита широкая доска. Кто-то написал на доске дегтем: Не надо нам монахов. Не' надо нам попов! Бей буржуазию. Товарищи, ура! — Ужасно! — спутница краскома сокрушенно вздохнула. Тот покосился на доску, но промолчал. Они вошли в скверик при заколоченной церкви. — Приказано ждать здесь,— стряхивая полой шинели снег с длин­ ной скамьи, сказал краском.— Садитесь рядом, и — теснее. Вот так!.. Женщина, мечтательно глядя на церковную рощу, продолжала: — Сюда я приходила с мамой святить куличи... Помните: весна, пасха... Радость жизни... — Эк вас разбирает!— грубо оборвал командир и осекся. Рядом с ними, на скамейке оказался сухонький старичок: — Закурить не найдется, товарищ военный? Краском недовольно крякнул, но достал кисет. Свертывая самокрут­ ку, старик испытующе оглядывал приезжих. Закурив и прокашлявшись, заметил: — М-да... Вот хожу сюда... Зрю, так сказать, убожество храма...— и, пристально глядя в глаза краскома, добавил:— Ни с о в е с т и , ни чести! . . А? Плечики женщины дрогнули, краском изумленно вскинул брови, но тотчас поддержал сентенцию старца: — Вообще, конечно, да. Ни долга , ни веры! — Воистину... — Так это вы — «Девятый»? — со смесью иронии и любопытства спросил краском. Старик ответил кротко и непонятно: