Сибирские огни, 1966, №3

Упреки не безосновательные. Действи­ тельно, линия Кочеткова как-то сбоку при­ пека. Однако, если идти, как пишут рецен­ зенты, «от жизни», Кочетков нисколько не посторонний и не случайный в «Председа­ теле». Во-первых, это вполне вероятная судьба самого Егора Трубникова. И авто­ ры, видящие в Трубникове, в его методах едва ли не единственное вбзможное решение «колхозного вопроса», тем самым демонст­ рируют ненадежность, зыбкость положения своего героя до марта 1953 года. Егор Трубников мог оказаться там же; где В а ­ силий Кочетков, и колхоз «Труд» 'не имел бы энергичного, железно-волевого вожака. И другие причины. Без Кочеткова не был бы столь убедителен разговор Труб­ никова с секретарем обкома Черновым, разговор, о котором никак не скажешь: лишний, не обязательный. В просторном кабинете, где проводят­ ся заседания и совещания, сидят двое. Пустота большой комнаты, длинный стол под сукном, десятки стульев усугубляют их уединенность, чуть ли не заговорщицкую беседу — беседу секретаря обкома с ком­ мунистом — председателем колхоза. И предмет ее не совсем обычен; вопрбс, за­ данный секретарем, с бухты-барахты не задают. « Ч е р н о в : Скажи мне, Егор Ивано­ вич, только прямо: во что ты веришь? Т р у б н и к о в : В партию. В Совет­ скую власть верю». Секретарь, преодолевая смущение, при­ знается, что Трубникова представили к званию Героя Социалистического Труда. И объясняет: «Тогда ты станешь не по зу­ бам Калоеву». f Секретарь обкома, человек, облеченный высоким доверием и наделенный огромны­ ми правами, расписывается в собственном почти бессилии перед начальником област­ ного управления М Г Б . Максимум его воз­ можностей — представить Трубникова к Золотой Звезде. Но он достаточно сведущ и честен, чтобы не заблуждаться: и Звезда не гарантия... Кочетков появился в «Председателе» потому, что новое представление о герое предполагает и новые формы проверки его на прочность. Любое боевое задание по плечу Егору Трубникову. Ем у не страшен ни черт, ни дьявол. А Калоев — страшен. И Егрр Трубников, кавалер боевых орденов, при­ знается Кочеткову после встречи с Калое­ вым: «Мне стало страшно». И если бы при Трубникове остались все его подвиги, заслуги и награды, если бы он вытащил из нищеты разоренный колхоз, накормил колхозников, но дрогнул перед Калоевым, не преодолел вяжущий страх, отрекся, нет, просто отвернулся от Кочеткова (разве так не случалось?),— он не стал бы героем современного фильма. Однако логичные умозаключения и оправданные устремления не всегда об­ ретают силу художественного решения. Н а это и обратили внимание критики, упрекавшие Ю. Нагибина и А. Салтыкова за недостаточную фабульную обоснован­ ность линии Кочеткова. В «Живых и мертвых», в «Тишине» «непременное слагаемое» составляет идей­ ную суть и сюжетную основу. На Серпи- лине держится первый фильм, без ареста Николая Григорьевича Вохминцева и все­ го, что он повлек, не состоялся бы второй. Серпилин и перелом в судьбе Сергея после ареста отца и сообщили этим фильмам значительность, знаменательность, своеоб­ разную злободневность. («Своеобразную», так как сами по себе такого рода события принадлежат, слава богу, прошлому, ак­ туален же авторский подход к ним). В Серпилине, каким он задуман писа­ телем и режиссером и блестяще сыгран А. Папановым, преобладает чувство дол­ га, командирской чести. Он даже несколь­ ко старомоден со своей не сдающейся под напором лет и бед офицерской выправ­ кой,— только плечи согнулись,— со своей немного вычурной манерой выражаться. Мысль о том, что этот человек — сама не­ подкупность — был облит клеветническими помоями, брошен в тюрьму, особенно не­ стерпима. По счастливой случайности, он вернулся в строй и сейчас командует полкрм, затем дивизией, командует успеш­ нее многих коллег и ведет себя куда до­ стойнее разоблачавшего его пблковника Баранова. Хотя ему труднее, нежели всем им. Он несет на себе груз и крест три­ дцать седьмого. Когда впервые на разломе пятидеся­ тых годов эта тема пришла в наше искусство, например в пьесе А. Штейна «Гостиница Астория», ока решалась с из­ рядной долей упрощения. Самое неприят-. ное в положении только что выпущенного из тюрьмы майора Коновалова — непол­ ное к нему доверие кадровиков, их неже­ лание дать ему боевой пост. Но вмешива­ ется давний друг Коновалова, бригадный комиссар Плиско — недоразумение как ру­ кой снимается. Майор получает достой­ ную должность. Поймай Коновалов по телефону неуловимого Плиско в первом действии,' пьесу rie о чем было бы писать... А к Серпилину никто не проявляет не­ доверия. Вокруг, как на подбор, люди ум­ ные, свободные от подозрительности. Однако все это не дает оснований упрекнуть авторов в упрощении, в уклон­ чивости; единственное, что здесь усмат­ ривается,— некоторая нарочитость. Но цель ее не в облегчении участи Серпилина или Синцова. Скорее — наоборот.'И люди во­ круг неплохие, и перестраховщиков по­ близости не видно, а все-таки Серпилин не распрямляет плечи, тоска не уходит из его глаз, а все-таки мечется и нервничает, убеждая в своей честности, бывший стар­ ший политрук, ныне сержант Синцов.