Сибирские огни, 1966, №3

K P If lTV IKA В. КАРДИН На перевале (Полемические заметки о современных кинофильмах) ...Над полем, затянутым зловещей поро­ ховой гарью’, поднималась могучая фигура. Человек шел вперед, на зрителя. И его лицо -с крупными . чертами, искаженное ■болью и ненавистью, западало в' память. То было лицо не человека, лицо народа. Так, как его понимали создатели фильма «Падение Берлина». Дабы зритель это по­ чувствовал с самого начала, они свели к минимуму личные черты, биографи­ ческое своеобразие героя, наделив его подчеркнуто обобщенными качествами, закрепив такую обобщенность самой рас­ пространенной на Руси фамилией — Иванов. Великолепный актер, выступавший в ■роли Иванова, следовал авторскому замыс­ лу. Он играл символический народ. Так же, как его партнер играл символического вождя. Функции были четко поделены. Выполняя волю вождя, Иванов терпеливо сносил все, выпадавшее на его долю, шел, что называется, сквозь огонь и дым, и приш ел, в Бррлин. Здесь они встретились, Иранов-народ и вождь. Иванов стоял в толпе, запрудившей берлинский аэродром, вождь спускался с неба, выходил из каби­ ны белоснежного лайнера и с улыбкой, не спеша, шел вдоль неистовавшей, изнемо­ гавшей от восторга толпы. В фильме К. Симонова и А. Столпера «Живые и мертвые» тоже есть персонаж по фамилии Иванов. Причем — такова, видно, власть фамилии — тоже претендую­ щий на обобщение. Он прямо заявляет: «На моей фамилии вся Россия держитбя». Н о как? Зло, иронично, задиристо, интона­ цией убивая малейший пафос, малейшие претензии на символичность. Сам себя он не считает обобщением, олицетворением и т. д. Смысл его. фразы примерно таков; я — один из тысяч Ивановых, на которых стоит Россия, но ничей не двойник и никакая не абстракция. Это очень четкий, предельно индивидуа­ лизированный образ, и О. Ефремов настоль­ ко вошел в своего героя, что пренебрег уже становящимися подчас привычными при­ емами исполнения. В первый момент его и не узнаешь. Куда что девалось, где развин­ ченность движений, наигранная вялость жеста. Он — сгусток воли и энергии: «Командир бригады приказал мне к вечеру сколотить триста человек из тех, что вон по лесам шляются, и я их сколочу, будьте спокойны». Сколотит, не сомневайтесь. Потому еще, что приказ, полученный им,— выражение его собственной решимости, его воли. Не хуже командира бригады он сознает смысл происходящего. Ефремовский Иванов — одержимый, оса­ танелый. Однако то одержимость не сле­ пящая, она сообщает зоркость, проница­ тельность. Осатанелость неистово ищущего человека. Для него сейчас ничего не суще­ ствует, кроме войны, кроме необходимости бить и победить врага. А для этого надо не просто: «Слушаюсь, будет исполнено», но думать, думать, думать. Трижды на протяжении двух серий ненадолго появляется Иванов, и знамена­ тельно каждое его появление, каждое про­ явление. Вот он в самые первые, самые черные дни войны собирает заслон из тех, кто, бродит по лесам. Ему нужны люди, люди, которые лягут в цепь и задержат на полча­ са, на час задержат врага. Он метет всех под метелку, не делая исключения ни для милиционеров, ни для корреспондентов. Но, едва узнав о ранении Синцова, отправляет его. в тыл, хоть тот стоит на ногах и в ей- лах отводить затвор. А с какой нежданной