Сибирские огни, 1966, №3

— Поправляйся! — торопливо пожелали мы ей, потом спохвати­ лись.— Поправляйтесь все. Девочки вежливо улыбались. И вы знаете, когда мы с Сережкой, уже в автобусе, рассказывали всем об этой Наде, о ее стихах и об этю­ дах ее соседки, настроенце у всех поднялось. Нет, все-таки, наверное, не зря мы возили свой спектакль этим больным ребятам. * * * Видели вы когда-нибудь, как зимними утрами работяги дожидают­ ся трамваев? Метет. Ветер толкает в спину, пролезает за ворот телогрейки, сжи­ мает морозом сапоги. Кучка фигур толпится в темноте, толкается, при­ плясывает, жмется. Здесь, на трамвайной остановке, по понедельникам в восемь пятнадцать собирается наш класс, исключая девчонок. Сюда же прихо­ дит Никифорыч, в восемь двадцать мы садимся в тринадцатый номер трамвая и трясемся через весь город на свой Авторемонтный завод. Больше месяца я не приходил сюда в восемь пятнадцать. И вот се­ годня опять вместе со всеми подпрыгиваю, чтобы не замерзли ноги. Сегодня я опять будущий слесарь-авторемонтник. Но на самом деле все это ерунда. Потому что никому эти специальности не требуются. Не знаю, может, тем, кто проходит производственную практику в каких-то научных учреждениях, она что-то дает. А нам... Почти полгода я разбираю задние мосты у сломанных грузовиков. Ломать я более или менее научился. Теперь знаю, что даже довольно крепкие вещи можно разворотить ломом. Интереснее, конечно, на разборке электрооборудова­ ния. Но теперь нечего и надеяться, что Никифорыч туда меня на­ правит. Единственно, что на этом самом заводе для меня интересно — опять увижу Василия. Мне сейчас особенно надо поговорить с человеком, ко­ торый разбирается в жизни не по-школьному. А Василий, по-моему, уже повидал кое-чего. Был в армии, крутил баранку городскрго автобуса, а теперь на нашем заводе. Я и раньше пытался разговориться с ним, но он, видно, еще не принимает меня всерьез. Заговоришь с ним о политике, допустим, а он только посмеивается. Будто все ему трын-трава. Но я-то чувствую, что должно быть у него свое мнение. Ну, и ветер сегодня, словно облизывает морозом со всех сторон. Сережка толкает меня в плечо. Он тоже в телогрейке, только на ногах у него не сапоги, а какие-то старые ботинки с крагами. В общем, видик у нас у всех... Вот-вот сюда же на остановку подойдет Никифорыч. Как мне с ним встретиться? Но, кажется, раньше него подходит наш тринадцатый. Его ждет вся толпа. Небольшой штурм, и мы,— плотно спресованные,— в вагоне. И надо же так оказаться: я лицом к лицу притиснут к Никифо- рычу. — Не дадут упасть,— растягивает он губы в какой-то странной улыб­ ке. А глаза смотрят так, словно он говорит: «Ну, Вострухин, забирай-ка ты свои документы и топай подальше от школы». Если бы не моя мутер, я бы и близко не подошел к тебе— мыслен­ но отвечаю. До сих пор жалею, что не смог осуществить один план. В тот вечер, когда впервые растянулся на раскладушке в своей собственной комнате, мне в голову пришла блестящая идея. Перейти в другую школу в девятый класс. Дело в том, что те, кто сейчас учится в десятом классе, будут кончать одиннадцать, а кто в девятом — десять.