Сибирские огни, 1966, №3

значит, смогли, выдержали, а я...— он придвигается ко мне и шепчет.— Оказывается, у меня отняли волю...— судорожно сжимает лоб.— И голо­ ва болит! — Успокойся, батя, тебе просто нельзя пить. Понимаешь? — Рубен опять успокаивающе дотронулся до его руки. А у меня вдруг мелко-мелко задрожали губы, я старался плотней сжать их, но они словно замерзли, не сжимались никак. Выходит, отец у Рубена совсем больной человек? Вот и крутился я потом полночи на своем диванчике. Я понял, что Рубену грозит беда по­ страшнее пьянства. От пьянства лечат. А если человек начнет себя чув­ ствовать неполноценным? Что может быть хуже? Ему же изо дня в день отец твердит одно и то же. Не хочешь, да поверишь. А сейчас, в автобусе, смотрю на Рубена, и мне кажется, что не та­ кой уж он слабак, чтобы так легко поддаться. Ведь должен быть у че­ ловека какой-то запас прочности? Он сидит рядом с Алкой и хохочет вместе со всеми. Мы едем в дет­ ский санаторий. Нас попросили сыграть там спектакль. Уже доехали! Санаторий этот, оказывается, рядом с городом, на бе­ регу Оби. Ветер сплошь залепил снегом большие, одноэтажные деревянные дома. Мы вошли в один из них. У нас были только чемоданы с костю­ мами. Декораций мы не привезли, решили, что будем играть без них. Если вы думаете, что в этом детском учреждении такой же шум, как, например, в школе, вы ошибаетесь. Ни одного ребячьего голоса не было слышно. Пахнет столовой. Может, мы не туда попали? Но к нам уже шел высокий мужчина в белом халате. Он еще издали улыбался: — Ох, какие молодцы, что приехали, наши ребята вас ждут! Ничего не скажешь, приятно, когда тебя ждут... Мы разделись в ка­ бинете главного врача— мужчина и был главным врачом. Он нам рас­ сказал о санатории. Некоторые ребята лежат здесь по нескольку лет. Здесь и учатся. Рассказывал об этом Николай Иосифович так весело, будто дело шло не о больных, а знаете, бывают такие вундеркинды. О них всегда рассказывают радостно. Нас напоили, прямо в кабинете главного врача, горячим кофе с очень вкусными булками. И мы отправились смотреть сцену. И опять мы шли коридором и никаких ребят не видели: только белые двери с таб­ личками «Ординаторская», «Процедурная», опять «Процедурная». И вот сцена — крохотная эстрадна. Кулис, конечно, никаких. Хоро­ шо хоть, что со сцены есть дверь в пустой коридор. Стол и несколько стульев нашли сразу. Нам нужен был камин. Почти все действие проис­ ходит в гостиной богатого особняка, хозяин которого сбежал от револю­ ции за границу. Мы сложили свои чемоданчики горкой около задней стен­ ки, задрапировали их коричневой плюшевой скатертью, которую принес­ ла нам женщина-врач, и камин — готов! В отличие от Николая Иосифовича, женщина-врач была сердитая. Мне показалось, что ей не очень нравился наш приезд. Но помогала она нам серьезно. В зале должен был быть еще и рояль... Мы подняли ма­ ленькое пианино на сцену. На нем я должен спать, а потом читать свойх «Трех мушкетеров». Я с опаской взобрался на этот «огромный, концерт­ ный рояль». Ничего, улечься можно. Только для первой картины нужна была другая обстановка: улица около ревкома. Мы прямо на занавесе прикрепили табличку: «Вход в ревком»,— все остальное должно было восполнить воображение наших зрителей.