Сибирские огни, 1966, №3

дельная комната — вот чем закончилось наше с ней объяснение! Мы решили, что кухня нам не нужна и перенесли кухонный стол в коридор- чик. Но все с самого начала,.. К приходу мутер с работы я навел полный порядок в квартире. Даже пол вымыл. Заварил крепчайший чай — она любит крепкий, налил полный термос кипятку и уселся читать. Но, конечно, застрял на первом же предложении. Если бы вы знали, как мне хотелось одеться и уйти, прошляться ДО самого вечера, чтобы прийти и сразу спать, чтобы никаких объяснений! Но репетиции сегодня у нас не было. А с тех пор, как я перестал хо­ дить в школу, и по городу бродить не хочется. Если бы не студия, я бы вообще чувствовал себя, как Робинзон Крузо на необитаемом острове. Удивительная вещь! Не думайте, что я скучал по нашей дорогой школе и по любимым учителям. Нет, от скуки я бы не помер. С вечерней школой тянул, потому что все вечера заняты в студии. Есть еще школы рабочей молодежи, но и туда нужна справка с работы. Идти к Василию на завод, значит встретиться с Никифорычем... Кроме всего, со дня на день мог пожаловать в гости Иван Кузьмич. У Сергея он уже спрашивал, почему меня нет в школе. Сережка сказал, что болею. И все-таки я заставил себя сидеть и ждать прихода мутер. Она явилась чернее тучи. Молча разделась, прошла на кухню, на меня да­ же не взглянула. Я услышал, как полилась вода в кастрюльку, как она сунула вилку в розетку, закрыла кастрюльку. Потом зашуршала бума* гой, видно, доставала из своей сумки какие-то покупки... Я как будто стал видеть через стенку. Она там в кухне, а я вижу, какое у нее лицо: глаза сухие, губы плотно сжаты. И я знал, что точно так же она видит мое лицо. И оно ей, наверное, кажется жалким... Ну, нет, жалким-то я не позволю себе быть. Я встал и решительно вошел в кухню: все было, как я и думал. — Ты не волнуйся,— начал я.— Пить мне не нравится, и больше я этого не буду делать... Вчера я выпил ради товарища, чтобы лучше понять его. И потом, человек все должен испытать, чтобы наверняка выбрать то, что ему больше подходит... — Значит, теперь тебе осталось попробовать убивать людей, чтобы узнать, подходит тебе это или нет. Видели вы такую логику, недаром говорят «женская»! — Не ухмыляйся! — она так крикнула, что у меня в ушах зазвене* ло _ Это, между прочим, фашистская теория: «человек может всё». Кто говорит- «я могу все»,— чаще всего способен только на преступление. — При чем здесь фашизм? Ты тоже думай, что говоришь. В другой раз, если бы я ей такое сказал, она бы наверняка распла­ калась. А сегодня только уничтожающе посмотрела на меня: Д. ты о чем думаешь? Полмесяца не ходишь в школу, пьянству­ ешь (она так и сказала: «пьянствуешь»!). Что дальше будет? — и с ног до головы оглядела меня, словно в первый раз видела... — Сейчас я тебе все объясню... — Раньше надо было... — и вдруг ее руки мелко задрожали, она отшвырнула нож, которым резала лук, и отвернулась к окну. Через минуту каким-то сдавленным голосом бросила: — Уходи. И вы знаете, у меня все внутри похолодело. Я подумал, что она меня совсем гонит, не хочет жить со мной рядом... — Уходи из кухни,— нетерпеливо повторила она.