Сибирские огни, 1966, №2

Клавки. Валька переживал ее мучительно, и с какой-то болезненной навязчивостью рассказывал каждому новому человеку про случай у клуба и обязательно добавлял, что хороший парень погиб из-за него. Мать Клавки на похороны не приехала — слегла надолго с серд ­ цем. Отца не было — погиб на войне. Хоронили Клавку без родственников, зарыли на веселой полянке рядом с Сашей Ковылко. Валька, ни у кого не спрашивая разрешения, будто это было толь­ ко его право, запаковал Клавкины вещи и отправил в Москву. Ящик с книгами перенес к себе. Монеты, разложенные в холщовом мешочке с ячейками, тоже взял и припрятал. После каждого аванса высылал деньги на имя главного врача больницы, в которой лежала мать Клавки. Валька ходил по стройке, поджав губы, и никому не смотрел в гла­ за. Только вот с Натальей он был откровенно счастлив. Работал с не­ которых пор только в ночную, к немалой радости нового напарника. Утром наскоро завтракал в столовой и торопился к Наталье, чтобы по­ мочь ей. С удовольствием разгребал снег, крушил кайлом наледь на тротуарах, мел от подъездов и вообще до вечера крутился в ЖКО. Он работал. Наталья устраивалась где-нибудь неподалеку, сжав ­ шись в комочек, и вежливо, редко улыбалась его неуклюжим остротам. Она, кажется, спала с открытыми глазами и в этом сне пыталась д о д у ­ маться д о чего-то самого важного. И не могла. Валька ни о чем не спрашивал, беззаботно полагая, что всякая бо ­ лезнь излечима. Его не пугала Натальина покорность, он не догады­ вался, какая беда жд ет его впереди. Он как-то обмягчал, подобрел и великодушно прощал слабости другим. В пять часов работа кончалась. Они сваливали инструмент в сы­ ром подвале конторы и садились рядышком на единственную скамейку. Скамейка стояла невесть почему на огшибе, и до березнячка отсюда было подать рукой. Она молчала, он болтал о чем угодно, и по капель­ ке, по малости рассказал все о своей несуразной и короткой жизни. Когда он хватал через край, она чуть притрагивалась к его колену: — Не смей так! Ты совсем не такой, ты лучше! Не такой, конечно, и вовсе не так это было, но очень уж хотелось ему, чтобы она смеялась как раньше — долго и до ясных слез. — Ты про леспромхоз, Валя! Очень интересно про леспромхоз! — Можно. ...Речка называлась Черемушкой. Они там валили лес и сплавляли его в город. Валили на правом, крутом берегу. Подбагришь лесину, она сама катится — и в воду. Брызги фонтаном, и радуга встанет. Пошло бревнышко вниз по матушке! Все лето так было. А там красота: горы, тайга и воздух пихтой пахнет. Купаться в Черемушке и в жару риско­ ванно, ледяная речка. И вот раз увидели: нет леса на берегу. Кубов тридцать пропало. Д о вечера заготовили, утром нет! Кому тут быть? Участок дальний, лю­ дей ни души... С неделю так получалось. Уж не во сне ли кто из нас? Бывают же лунатики. Потом ребята специально остались и подгляде­ ли. Медведь, оказывается, лес-то плавит! Умора! Ну, скажи, как чело­ век: подкатит бревно к самому краю, повернется к реке задом, передни­ ми лапами толкнет под себя, отпрыгнет и башку скособочит — смотрит. Ему сплошное удовольствие. Мы животы поднадсадили — ведь и в цир­ ке такого не увидишь. Начальство ругается, почему сырой лес гоните, а нам потеха. Спрячемся и наблюдаем. И случилось раз так. Одна леси­ на, понимаешь, с сучком попалась. Не катится, хоть тресни. Так он ее