Сибирские огни, 1966, №2

письменного прибора карандаш. Смотрел недобро. Виктор понял, что и сам смотрит на него с ненавистью. Они, по крайней мере, квиты. Маша всхлипнула и убежала. — Не дашь аванс? Магь ж е у нее больная, одна там. В больнице лежит! — Не положено. — Знаешь, папаша,— трудным шепотом сказал Виктор.— Я тебя за человека считал, а у тебя там,— показал на лацкан пиджака — грош ржавый. — Ты пьян, уважаемый! Ступай себе, ступай от греха подальше. Аванс по приказанию Наумова выписали, но Маша получить его отказалась. — 1ебе стыдно осуждать других.— Виктор поднялся со стула и з а ­ ходил по комнате.— Тебе каждый месяц из дома деньги высылают. Те­ бе легко героя корчить. — У твоего отца грошей тоже куры не клюют. Так ты благородно отказываешься. Ну и дурак! Д а потом... Памятник первому строителю, придумают тоже! На площадке кавардак, а они про цветочки думают. Памятник, цветочки, тьфу! Виктор смотрел в затылок Глебу... Почему-то вспомнил: в школе Глеб хвастался тем, что у него на макушке запросто умещаются три чернильницы-непроливашки. — Все-таки, скотина ты!..— сказал он с ненавистью. ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ 1 Конечно, благородства от оскорбленной женщины ждать трудно, но жена Хвалынского вела себя как торговка, у которой утащили с при­ лавка лучший кусок. Она откуда-то достала Натальины письма к мужу и читала их каж ­ дому. Она устраивала истерики в общежитии и грозила покончить с собой. Она пустила слух, что Наташка беременна. И многие из тех, кто раньше как-то защищал каменщицу, отвернулись от нее: не могла, не имела права эта чистая девчонка зайти так далеко! Святым грехи не прощаются. Ей пробовали помочь подруги по комнате и ребята, особенно Вик­ тор Бродский. Она, однако, никаких уговоров не слушала и д аж е вдруг ушла из бригады — устроилась в ЖКО разнорабочей. Петро Быков по­ советовал ребятам однажды: — Вы не лезьте в душу к ней, уговаривагели! Пусть одна побудет. И все равно не жить ей здесь больше — чувствительная слишком. К ма­ ме ее отправлять надо, вот что. — Ты уж скажешь! — возразили ему.— Тоже психолог! — А вот посмотрите. Уедет. Я бы ее и не держал. И Катков со мной согласен. < Наталью до времени оставили в покое. Она была теперь совсем одна, потому что так хотела. Только Валь­ ка Храмов, на удивление всем, пользовался ее тихим и ровным распо­ ложением. Он великодушно прощал подковырки, не обращал внимания, когда его вроде бы невзначай с ласковой ехидцей ребята звали Ната­ шенькой и похлопывали ниже поясницы. У Вальки было свое горе и тяжелое бремя на совести — смерть